Краткая история Европы - Саймон Дженкинс

Веками территории, составляющие Германию, создавали магнитное поле, отталкивающее друг от друга Францию, Австрию и Россию. Наполеон и Венский конгресс поменяли полярность этого магнита. Германия превратилась в проблему, в «германский вопрос». Была культура, был народ, но не было ни страны, ни правительства, не говоря уже о четких границах. Следовало ли понимать Германию «в узком смысле», рассматривая в таковом качестве старые герцогства и княжества, или же речь шла о Великой Германии, включающей Пруссию, Саксонию и Баварию? Куда отнести Австрию и ее усыхающую империю? На всех этих землях жили немецкоязычные народы, потомки племен Рейна, Эльбы и верхнего Дуная, но объединить их было некому.

Однако кое-кто из очевидцев провала затеи Фридриха Вильгельма IV с Франкфуртским парламентом 1848 г. был уверен, что знает ответ на «германский вопрос». Отто фон Бисмарк – лютеранин, сын юнкера, саксонского землевладельца, блестящий студент, полиглот – сделал успешную карьеру в консервативной администрации Прусского государства. Он был полон жизненных сил и жил на широкую ногу. Бисмарк говорил, что человеку не пристало умирать, пока он не выпьет пять тысяч бутылок шампанского и не выкурит сто тысяч сигар. Бисмарк не был солдатом, хотя и обожал военные мундиры. В век, когда война уступала дорогу дипломатии, он сочетал жесткий прусский национализм с прагматичностью такой аморальной, что ей дали собственное имя – realpolitik («реальная политика»). Он превзойдет выдающихся дипломатов своего века, среди которых уже были такие звезды, как Талейран, Меттерних и Кавур.

В 1851 г. Бисмарк представлял Пруссию в восстановленном Германском союзе. Он в открытую пропагандировал идею прусской гегемонии среди немецкой молодежи, жаждущей обрести государственность. В меморандуме, представленном прусскому королю, он писал, что Германия, ведомая Пруссией, должна отмежеваться от немецких радикалов 1848 г. «Положение Пруссии в Германии должно определяться не ее либерализмом, но ее силой». Страна должна опираться на «сильных, решительных и мудрых правителей, которые умножат военные и финансовые ресурсы государства». Истинный гегельянец, Бисмарк считал, что гражданин должен «пользоваться той степенью свободы, что не противоречит интересам государства и курсу, которого должна придерживаться Пруссия в европейской политике».

В 1862 г. Бисмарк, профессиональный дипломат, побывал с визитом в Лондоне и открыл свои честолюбивые планы Дизраэли и всем присутствовавшим на обеде с русским послом. Он потряс собравшихся, перечислив свои цели: заставить Прусский ландтаг реорганизовать армию, найти предлог для войны с Австрией, уничтожить Германский союз и создать новую единую Германию с Пруссией во главе. Дизраэли предупредил австрийского посла: «Остерегайтесь этого человека; он говорит что думает». В том же году Бисмарк стал «министром-президентом» Пруссии и совершенно подмял под себя нового прусского короля Вильгельма I (1861–1888). Он сказал в ландтаге, что Венский конгресс навязал Пруссии неудовлетворительные границы и что «великие вопросы времени будут решаться не речами и резолюциями большинства – ошибка 1848 года, – но железом и кровью». Посыл был ясен: если Пруссия говорит, что Европейский концерт перестал существовать, значит, так оно и есть.

Первым препятствием на пути Бисмарка была Австрия – призрак Священной Римской империи, страна, униженная Кавуром и Францией. Бисмарк знал, что германские государства не доверяют Пруссии и предпочтут мягкое «председательство» Австрии железной хватке Пруссии. Он также знал, что успех его проектов будет во многом зависеть от позиции России. В Ольмюце (Оломоуце) Россия выступала на стороне Австрии, но этот союз ослаб из-за нейтралитета, который Австрия держала в Крымскую войну. В 1863 г. Бисмарк использовал в своих интересах очередное антирусское восстание в Польше: несмотря на то что большая часть европейских стран была на польской стороне, он предложил Санкт-Петербургу поддержку. В ответ Россия обещала сохранять нейтралитет, если Пруссия начнет войну с Австрией.

Вот теперь Бисмарк расставил все кегли по местам. Франция была занята марионеточной войной в Мексике. Дизраэли высокопарно заявил, что Британия «больше не обычная европейская держава… Она метрополия великой морской империи, больше азиатская сила, чем европейская». Неугомонные австрийские венгры требовали независимости от Австрии, и Бисмарк их поощрял. В июле 1866 г. под надуманным предлогом он отправил прусскую армию по железной дороге в австрийскую провинцию Богемия – под началом Гельмута фон Мольтке, генерала, который обеспечит «железом и кровью» прусскую агрессию.

Пруссия дала бой Австрии в битве при Садове (Конигрецце) и разбила ее наголову. Бисмарк потребовал, чтобы Австрия уступила Венецию Италии и даровала Венгрии равный статус в рамках Австро-Венгрии – очередной «двуединой монархии» Габсбургов. Будапешт был объявлен равным Вене, на Дунае построили величественное здание парламента, представлявшее собой странную смесь Вестминстерского дворца и римского собора Святого Петра. Венгрия получила собственный парламент, правительство и даже собственную армию. Такой чести, что примечательно, не удостоили остальные части империи: Чехию, Богемию, Словакию, Хорватию и Словению.

Не прошло и нескольких месяцев, как большинству из 22 северных германских государств пришлось вступить в возглавляемую Пруссией конфедерацию, подчиняющуюся новой «германской» конституции и рейхстагу, избирать депутатов в который могли все граждане мужского пола. Прусское правительство и военный бюджет Пруссии парламенту были не подконтрольны. Королю Вильгельму, шокированному реформой, Бисмарк сказал: «Всеобщее избирательное право вознесет вас на скалу, где бурные воды не смогут вас достать». Сам Бисмарк считал избирательное право подачкой демократии. Право голоса, дарованное пролетариату, окажется консервативным тормозом, а не радикальной силой и оградит автократию от буржуазного либерализма. Бисмарка можно назвать ранним популистом.

Южные германские государства сохраняли независимость, но были вынуждены подписать военные договоры с Берлином. Им сделали предложение, от которого они не смогли отказаться. Бисмарк позже признал: «Наши простыни не всегда были белоснежными». Однако действовал он с осторожностью: не выдвигал территориальных требований к Австрии и не пытался унизить ее еще сильнее. Достаточно было и того, что Габсбурги лишились всяких претензий на верховенство в новой Германии, которая должна была стать прусским владением. Бисмарка прославляли как «немецкого Джорджа Вашингтона».

Всего за шесть лет, между 1860-м и 1866 гг., политическая карта Европы преобразилась. На свет появилась новая, сильная Германия, а также новая, хотя и не такая сильная Италия. И случилось это не вследствие революций или восстаний, но благодаря таланту двух консерваторов – Кавура и Бисмарка. В это же время на другой стороне Атлантики Соединенные Штаты Америки восстанавливались после тяжелой гражданской войны (1861–1865), в результате которой возникла новая федерация, чья экономика будет расти с головокружительной скоростью. Эти две великие конфедерации – союз германских государств и союз американских штатов – имели одно и то же североевропейское протестантское происхождение и появились в одно и то же десятилетие. В следующие полвека именно они будут играть ведущую роль в истории Европы.