Жена башмачника - Адриана Триджиани

Луиджи поднимал шторки на окнах, а Чиро устанавливал внутри рабочий столик. Фургон был выкрашен в изумрудно-зеленый, по борту шла надпись белыми буквами: «Ремонт обуви Дзанетти». Луиджи выдвигал из-под прилавка ящики и доставал починенные ботинки. На каждом была бирка с именем клиента.

– Ты не знаешь, где можно купить бриллиант? – спросил Луиджи у Чиро.

– Для чего?

– А как ты думаешь?! Для обручального кольца!

– Ты собираешься жениться?

– Я старше тебя.

– На год, – заметил Чиро.

– Это длинный год.

– Va bene. – Чиро разложил на столике свои инструменты. – Отправляйся к Миньонз в Бриллиантовый округ, что в Бауэри.

– Откуда ты знаешь?

– От Феличиты.

– Может, они продадут нам сразу пару камней? Сыграем двойную свадьбу. Паппина – простая девушка с простыми запросами. Феличита наверняка захочет большой бриллиант.

– Да, она бы захотела камешек не меньше, чем пластинка торроне. Но я не собираюсь жениться на Феличите.

– Почему же?

– Она может рассчитывать на большее, чем простой сапожник, – сказал Чиро, расправляя оторвавшуюся подметку, чтобы прострочить ее.

– У нее же есть деньги. Ее отец держит лоток с виноградом.

– Очень много лотков, Луиджи. Он богач.

– А косточки выплевывает точно так же, как ты и я.

– Женщина выбирает мужчину, которого, по ее мнению, она заслуживает. А затем начинает менять его под себя. Я не пара для Феличиты. Но, – его лицо расплылось в широкой улыбке, – и она мне не пара.

– Не знаю, как это у тебя выходит, – сказал Луиджи. – Я счастлив, что нашлась хоть одна милая девушка, которой нравится моя физиономия. А у тебя таких тьма.

Чиро подумал о своих знакомых девушках. Он вовсе не мог похвастаться избытком опыта. На самом деле его даже беспокоило, не слишком ли он осторожен в своих чувствах. Он задумался, узнает ли хоть раз, что значит, когда твое сердце принадлежит одной-единственной женщине.

– А что ты думаешь об Энце?

– Девушка с крыши? Она славная.

– Красивая?

– Мне не позволили ее разглядывать, – ответил Луиджи. – Но, судя по тому, что я успел увидеть, – да, красивая.

– Так, мы за башмаками. – О прилавок облокотился крепко сбитый ирландец. – Джон Кэссиди.

– А я Кирк Йохансен. – К ирландцу присоединился мускулистый блондин примерно одних лет с Чиро. – Мне меняли подметки.

Чиро отыскал нужные пары башмаков.

Кэссиди осмотрел свои и не скрыл изумления:

– Да они как новые!

– И мои! – поддержал Кирк. – Хотя вряд ли они теперь мне понадобятся.

Парни достали деньги.

– Увольняетесь со стройки? – спросил Чиро.

– Ухожу в армию, – ответил Кирк. – Хочу делом заняться.

Чиро и Луиджи переглянулись. Они тоже отправились бы воевать, если бы могли, но у них не было американского гражданства.

– Спрячь свои деньги. Эти за наш счет, – сказал Чиро.

– Спасибо! – ответил Кирк. – А парней с акцентом, навроде вас, тоже записывают. После возвращения и гражданство дадут. Без разговоров. Армии нужны по десять тысяч новобранцев в неделю. Сейчас большинство парней набирают в Пуэрто-Рико.

– Мы сумеем побить немцев во Франции, – вмешался Джон Кэссиди. – Будь я помоложе, уже сидел бы в траншеях Камбре[56]. Страсть как повоевать хочется.

Джон Кэссиди посмотрел на Чиро, потом на Луиджи, будто предлагал им немедленно отправиться воевать за страну, которая их приютила. Чиро уже натыкался на подобные взгляды – так новообъявленные американцы взирали на свежих иммигрантов. Чиновник, выдававший разрешение на фургон, или женщина, продававшая им билеты на стоячие места в опере, глядели так же. Легкое презрение – от иммигрантов никуда не деться, приходится их терпеть, но вовсе не обязательно принимать как своих. И единственный способ стать частью Америки – чем-то пожертвовать ради нее.

Кэссиди и Йохансен забрали свои ботинки и влились в поток трудяг, текший по крутой дороге вверх к мосту.

– Ты серьезно? – спросил Луиджи.

– Я здесь счастлив, – ответил Чиро.

– Я тоже.

– Ты веришь в знамения? – спросил Чиро.

– Смотря какие. От меня требуется пролить кровь?

– Возможно. Мы крепкие и сильные. – Чиро пожал плечами. – И мы сможем одолеть немцев.

В ночном небе над Асторией желтели крошечные звезды, точно кристаллики цитрина. Луиджи быстро уснул в спальном мешке рядом с фургоном. Чиро доел последний кусок кальцоне со сладкой колбасой – синьора Дзанетти положила им эту пиццу в жестянку с едой. Парни планировали провести в Квинсе две недели, а потом Ремо отвезет их обратно на Малберри-стрит, волоча фургон, точно плуг за трактором. Когда стемнело, Чиро и Луиджи закрыли фургон – последняя смена с моста уже ушла домой. Чиро поднял откидные доски, закрепил их крючками и запер дверь. Луиджи улегся сразу после ужина.

Чиро прислонился спиной к стене фургона и принялся за письмо. Дело было нелегкое – Чиро не слишком утруждал себя писаниной. Это Эдуардо всегда усердствовал в учебе, прекрасно сочинял, а по части каллиграфии так и вовсе стал мастером, и переписка братьев держалась на нем. Чиро же хватало лишь на куцые письма, в которых он с трудом подбирал слова.

Сейчас он писал Энце Раванелли на Адамс-стрит, чтобы объяснить, что не сможет увидеть ее в ближайшее время, как надеялся. У него были обязательства перед Дзанетти, но после фургонной командировки его ученичество можно будет считать отработанным. Однако Чиро предстояло разобраться и с иными делами, прежде чем он сумеет предложить Энце то, что ей нужно. Он по-прежнему встречался с Феличитой, и покончить с тем, что началось так давно, было нелегко. А тут еще и война, в которой тоже надо поставить точку – завершить начатое англичанами и французами, вернуть мир добрым людям, в том числе и его соотечественникам.

Чиро не знал, как написать, что решил вступить в армию. Энца выразила свои чувства абсолютно ясно. И если он придет к ней, то лишь с одной целью – передать ей себя целиком, без остатка. Этим письмом он просто надеялся выиграть время. Чиро не сомневался, что через несколько месяцев жизнь изменится и он поступит так, как хочет Энца.

Декабрьский снегопад в Хобокене ничем не напоминал зимнюю сказку. Крупные мокрые хлопья налипли на кое-как залатанную крышу, которая явно не была рассчитана на зимнюю непогоду. Энца подставляла ведра под капавшую с потолка воду на складе фабрики Меты Уокер. Рассматривая потолок, она обнаруживала все новые и новые ржавые потеки. Во всем Хобокене ведер не хватит, сказала она себе, спускаясь по металлическим ступеням. Если из-за протекающей крыши пострадает проводка, то у девушек будут проблемы. С тех пор как они с Лаурой решили выбраться из Хобокена, Энца работала по две смены подряд. До предела вымотанная, она чувствовала, как подступает отчаяние. Энца уже сомневалась в реальности грандиозных планов Лауры.