Шесть алых журавлей - Элизабет Лим

Этот вопрос беспокоил меня уже много месяцев. Как заноза в руке, которая вонзалась все глубже, как ни пытайся ее вытащить.

«Она – отрава», – повторила я, отказываясь дальше обсуждать эту тему.

Но внутри меня все равно одолевали вопросы. На секунду я отпустила свою ненависть к Райкаме – впервые с того момента, как она меня прокляла. И могла поклясться, что в этот миг чары, затуманивавшие мои воспоминания, немного рассеялись.

Да нет, это все плод моего воображения. Зачем Райкаме стирать мне память? Какой ответ может крыться в моем прошлом?

В этом не было логики, но я все равно не могла перестать о ней думать. Не могла перестать искать пробелы в памяти. И той ночью, уснув, я начала вспоминать.

Я проснулась и чуть не свалилась с кровати. Воспоминание должно было напугать меня, но по какой-то странной, необъяснимой причине этого не произошло.

Потому что на кратчайший миг… я заскучала по ней.

В конце недели я в последний раз замахнулась камнем над крапивой – высоко и с большими почестями. Затем ударила по последнему шипу, и тот с треском отломился.

Готово! Наконец-то худшее позади. Больше никаких зубчатых листьев, никаких пламенных шипов. На звездном ожоге по-прежнему светился, как крошечные молнии, демонический огонь, но его вспышки перестали меня ослеплять. Теперь каждая нить сияла искрящимся блеском, калейдоскопом света и красок.

Моя бы воля, любовалась бы ими весь день. Но работа сама себя не сделает.

Вернувшись к себе в комнату, я прощупала волокна звездного ожога. На ощупь они были жестче, чем на вид, почти как солома. И такие же дряблые. Без оболочки демонического огня они легко распадались. Их нужно скрутить.

Их нужно спрясть.

Поначалу я думала, что мне хватит сообразительности сделать собственное веретено из письменной кисти. Я наматывала и наматывала волокна звездного ожога, повторяя движения Зайрэны за прялкой. Но это было невозможно. Нить получалась комковатой и грубой, да и таким темпом на работу уйдет несколько недель, если не месяцев.

Мне нужна прялка Зайрэны.

Проблема заключалась в том, что с тех пор, как я проявила к ней любопытство в комнате отдыха леди Бусиан, Зайрэна не выносила прялку из своих покоев.

«Она придет в восторг, если поймает меня за плетением зачарованной крапивы, – беззвучно пожаловалась я Кики. – Зайрэна и так думает, что мне место в темнице. Представь, как она обрадуется, если увидит мою голову на копье».

«Какие у тебя варианты?» – спросила Кики.

«Никаких, – признала я, одеваясь на кухню. – Начну с того, что приготовлю ей пирожные».

«Пирожные? – повторила птичка, сморщив клюв. – Серьезно, Сиори?»

«Да. Каждый раз, когда Хасё попадал из-за меня в неприятности, я заглаживала свою вину едой. Это лучший способ примирения».

«Может, для тебя, – скептично ответила Кики. – Но для Зайрэны больше подошло бы украшение».

«Ну, денег на украшение у меня нет, зато есть доступ к кухне. Зайрэна говорила, что скучает по десертам своей провинции».

«Значит, все-таки пирожные».

«Не просто пирожные. Обезьяньи пирожные».

Назвали их так потому, что снежные макаки любили тайком выходить из леса и красть их у людей. Они круглые, оранжевые, начиненные арахисом и обычно подаются на шпажках, напоминая шерстяные лапы на бамбуке. Во время Летних фестивалей я много раз наблюдала, как их готовили продавцы из Тядзинды, и не сомневалась, что смогу повторить рецепт.

Но, похоже, зря…

Я окрасила рисовую муку морковным соком, но в итоге цвет вышел скорее персиковым, нежели оранжевым. Затем растолкала арахис деревянным молотком, но в одних пирожных орехов вышло слишком много, а в других – слишком мало. Пожарить их тоже оказалось нелегко. Тесто постоянно липло к сковородке, а края сгорали, вместо того чтобы стать хрустящими.

Научившись на своих ошибках, к следующей партии я отнеслась с большим вниманием. Когда-то мама готовила для меня похожий десерт, только добавляла кокос к арахису. Она держала мои руки с деревянной лопаткой над огнем и говорила: «Спой нашу песенку и переворачивай. Затем спой еще раз и переворачивай».

Вторая партия почти приготовилась, когда на кухню зашли Таккан с Пао. Их плащи припорашивал свежевыпавший снег, нос и щеки лорда раскраснелись на морозе – что умилило меня больше, чем следовало бы.

– Не рановато ли для десерта? – с ходу поинтересовался он. – Как мы с Пао должны искать убийцу, когда ты искушаешь нас этими ароматами?

Он потянулся к сковороде, но я шлепнула его по ладони. «Горячие же!»

– Можно взять одно? – Пао показал на тарелку жертвенных пирожных – тех, что сгорели.

Я отдала ему всю тарелку, и его серьезное лицо почти расплылось в улыбке. Почти.