Цепная реакция - Симона Элькелес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В понедельник я изо всех сил стараюсь не смотреть на него, но каждый раз, как открываю глаза, вижу Луиса то у шкафчиков, то в коридоре вместе с друзьями. Он избегает моего взгляда, даже на химии, когда мы стоим за лабораторным столом лицом к лицу.
Во вторник после химии Кендалл спрашивает:
— Пойдешь со мной после уроков на футбол?
— Нет. Однозначно нет, — отвечаю я.
Подруга останавливается и с жалостью смотрит на меня.
— Почему ты не хочешь рассказать, что случилось в субботу вечером?
— Мы с Луисом расстались.
— Это я знаю. Не хочешь поделиться, как это произошло?
— Когда буду готова. Пока что — не могу.
Она вздыхает.
— Ладно. В любом случае я рядом, ты знаешь.
— Ты всегда рядом. Не устала еще от меня? Может, пора поискать себе другую лучшую подругу, которая не так сильно будет выносить тебе мозг?
— Не дождешься. — Кендалл тепло улыбается. — Ты меня вдохновляешь.
— На что? На истерики?
— Нет, конечно. Ты вообще прикидываешь, скольким собакам помогла спастись от смерти? Ты — девушка, которая не боится иметь дело с неудачниками.
— Я сама себя чувствую жуткой неудачницей.
— Значит, ты никогда не узнаешь, каково это — ставить на себе крест. Ты сильнее, чем думаешь, Никки.
Каждый день, каждую минуту мне хочется написать Луису эсэмэс. Или позвонить — просто чтобы услышать его голос.
В среду Луис болтает с Марианой возле своего шкафчика. Во время обеда они сидят рядом. На химии он отпускает какую-то шутку, и она ржет так, что мне кажется, у нее сейчас легкие взорвутся. Слава богу, что в четверг после уроков мне нужно поработать в приюте. Возня с собаками поможет мне хоть ненадолго выбросить из головы мысли о Луисе.
Отмечаюсь у дежурной и бегу обратно к клеткам. Сердце пропускает удар, когда вижу, что отсек Гренни пуст и в специальном кармашке на двери нет ее розовой идентификационной карточки.
Она умерла ночью, когда была совсем одна, в жутком страхе? Или так отощала от голода, что ее пришлось отвезти к ветеринару? Запаниковав, бегу к Сью.
— Что случилось с Гренни? — спрашиваю я.
— Ее забрали. — У нее звонит телефон, и, прежде чем ответить, Сью скороговоркой выпаливает: — Думала, ты знаешь.
Откуда бы я узнала? Я же не готовила ее документы. Достаю и изучаю книги заявок на собак и просматриваю утвержденные. Когда вижу кличку Гренни на последнем листе, сердце сжимается от счастья, что она наконец обрела дом.
Пока не добираюсь до имени и фамилии того, кто ее забрал. Луис Фуэнтес.
— Быть не может, — выдыхаю я.
— Твой друг пришел вчера прямо перед закрытием и забрал Гренни, — говорит мне кто-то из волонтеров.
Луис знал, что я сама хотела забрать бульдожку. Как он посмел увести ее у меня из-под носа?! Наверняка сделал это, чтобы меня позлить. Господи, как я вообще могла общаться с человеком, который забирает собаку из приюта только ради мести?
В мозгу мутится от ярости. Я выполняю положенную работу — мою клетки, гуляю с собаками, — но как только заканчивается мое время, прыгаю в машину и несусь к дому Луиса.
Стучу в дверь.
Тишина.
Колочу кулаком.
По-прежнему тихо.
Прикладываю ухо к двери и слышу работающий телевизор. Значит, кто-то точно дома.
Я протискиваюсь через кусты к свободному пространству перед окном. Вижу, что Луис сидит на диване, положив Гренни на колени, и стучу по стеклу, чтобы привлечь его внимание. Он поднимает глаза, и я тычу пальцем в сторону чертовой двери, на универсальном языке жестов давая понять, чтобы он мне открыл.
Протискиваюсь обратно к крыльцу и вижу, что дверь уже открыта.
— Ты бы поосторожнее по кустам шастала. Я там блеванул несколько дней назад.
Фу! Я и так старалась не наступать ни во что подозрительное, но в этих зарослях все равно ничего не было видно.
— Не могу поверить, что ты украл мою собаку!
— Я не крал собаку, Ник. Неужели ты меня считаешь настолько жестоким?
— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. О Гренни.
— А что, когда собаку официально забирают из приюта, это считается кражей?
Я прищуриваюсь.
— Ты знал, что я сама хотела ее взять.
— Даже если так — что такого? Ты же знаешь эту поговорку… Кто не успел, тот опоздал. Могу по-испански сказать, хочешь?
Луис явно делает все возможное, чтобы меня позлить, и ему это удается.
— Нет. Ты ведь даже не хотел заводить собаку.
— Теперь захотел. Мы с Гренни уже как родные. — Он скрещивает пальцы. — Вот так.
— Вся эта история ведь никак не связана с Гренни. Дело в нас с тобой.
— «Нас с тобой» больше не существует, забыла?
Его слова кусаются и больно жалят меня.
— То есть ты украл ту самую, единственную в приюте собаку, к которой я привязалась, просто чтобы вывести меня из себя и поприкалываться надо мной?
— Я тебя умоляю, не воспринимай все так серьезно. Да не ради мести тебе я ее забирал. В районе было несколько краж, и мы решили, что сторож не помешает.
— Она слепая, Луис! — ору я. — Она ничего не видит. Я даже не уверена, что она может лаять. Гренни уже одной лапой в могиле, понимаешь?
Он делает вид, что мои слова жутко оскорбили и его, и бульдожку.
— Ш-ш, зачем ты такое говоришь, она же все слышит!
— Ты издеваешься, да?
Луис пожимает плечами.
— Слушай, сотрудница приюта приняла мою заявку. Если у тебя какие-то проблемы — разбирайся с приютом, не со мной. Мне плевать, что ты себе напридумывала.
Если бы это был мультик, у меня из ушей повалили бы сейчас огромные клубы пара.
— Что насчет вечера субботы, Луис? Ты вроде говорил, что любишь меня?
— А разве не это говорят парни своим подружкам перед тем, как переспать с ними, а? Я думал, это такое обязательное условие для секса.
— Врешь.
— Чего ты пытаешься от меня добиться, Ник? Чтобы я вернулся в твою постель, а ты бы в это время думала о другом парне? Нет уж, спасибо.
Гренни вразвалочку подходит к двери. Луис наклоняется и подхватывает ее на руки. По той нежности, с которой он держит бульдожку, я вижу, что в нем очень много тепла и заботы. Только он пытается их не показывать.
— Ты не знаешь, о чем я думаю, Луис. И не притворяйся, будто у тебя нет от меня никаких секретов. Ты явно проворачиваешь какие-то сомнительные дела с этим парнем, Чуи. Не в бойскауты же он тебя завербовал. И тем не менее я решила не обращать внимания на предупреждающие знаки и довериться тебе. А ты врал мне, так ведь? У тебя тайн больше, чем у Пентагона.