Елизавета Петровна. Дочь Петра Великого - Казимир Валишевский

Но, с другой стороны, просветительное и человечное в некоторых отношениях царствование Елизаветы имело и развращающее влияние. Подруга Разумовского гордилась некоторой строгостью в вопросах нравственности. Она учредила в Петербурге «строгую комиссию» для преследования внебрачных связей, в 1745 году именным указом повелела конфисковать имения вдовы Носовой «за беспутную жизнь», а в 1750 году озадачила Фридриха крутыми мерами, принятыми ею относительно некоей Дрезденши. Но история этой деятельности и является именно показателем состояния общества, глубоко зараженного примерами безнравственности, исходившими, увы! из того же источника, что и репрессии. Дрезденша была немка, родом из Дрездена, наняв богатый дом в Петербурге, на Вознесенской, она устраивала усердно посещаемые «вечерницы», место веселья и любовных свиданий, где холостые мужчины в поисках платных удовольствий встречались с легкомысленными женами и с соблазненными молодыми девушками. Немка эта была выслана, высшие должностные лица, серьезные профессора, признанные виновными в разврате, были принуждены путем брака восстановить доброе имя своих жертв, оскорбленные мужья получили удовлетворение, более громкое, чем они, может быть, желали, а крепость, Синод, канцелярия полицмейстера, даже Зимний дворец, приютили в своих стенах сотни «непотребных женщин», участь их должна была решить другая комиссия под председательством кабинет-министра Давыдова. Но Фридрих пошутил над этим событием довольно удачно, и общество, как в России, так и в Европе, осталось под впечатлением, что в Зимнем и Аничковом дворцах происходило более возмутительное непотребство, нежели у «Дрезденши».

С этой точки зрения жизнь придворная и жизнь провинциальная не походили одна на другую, и разногласие между защитниками и хулителями русского общества времен Елизаветы происходит отчасти вследствие различия наблюдаемых слоев. Хулители сосредоточили главным образом внимание на столице, а защитники, по-видимому, недостаточно глубоко изучили мир понятий и обычаев, развившихся в среде крепостного права. Молодые девушки, добродетель которых охраняла Елизавета, не были крепостными. В 1754 году государыне доложили о случае с помещиком, изнасиловавшим с помощью своих слуг крестьянку. Указ приговорил сообщников преступления к кнуту, а главного виновника к браку. Но по зрелом размышлении наказание показалось слишком строгим по отношению к главному виновнику. Дух времени осуждал суровость этого наказания, и новым указом, данным лишь неделю спустя, приговор был отменен. Слуги были высечены, но помещик отделался штрафом в 2000 рублей в пользу бедной крепостной.

Мы видели, что общая тенденция царствования Елизаветы склонялась к удалению дворянства из столицы и создания ему в провинции нового поля деятельности. Эта тенденция имела тоже воспитательное значение. Каковы бы они ни были, представители дворянства были все же лучше тех воевод, что бесчинствовали в деревенской среде до половины столетия. Но, прикованная таким образом к своим владениям, даже провинциальная знать оставалась по своим связям в соприкосновении с двором и испытывала на себе его развращающее влияние. Знаменательным показателям этого влияния на семейную жизнь является увеличение разводов и незаконных сожительств.

Сама Елизавета родилась от внебрачной связи. Петр Великий подавал в этом отношении самый дурной пример своим подданным. Ввиду того, что, согласно закону, князь Никита Иванович Репнин не мог вступить в четвертый брак, царь узаконил детей любовницы своего фаворита, получивших фамилию Репнинских. Он оказал ту же милость незаконному сыну князя Ивана Юрьевича Трубецкого. Этот ребенок был впоследствии знаменитым Бецким, предполагаемым отцом Екатерины Второй. В царствование Елизаветы насчитывались дюжинами Рукины, Лицины, Ранцовы, происхождение коих нетрудно угадать. Снисходительная государыня имела две нравственности, и одна из них, предназначавшаяся для самой Елизаветы и ее приближенных, противоречила другой. Таким образом, по примеру своего отца, преследуя карточную игру (указ 1761 года), она не забыла постановить, что объявленные запрещения и штрафы не касаются двора.

Еще в другом отношении чрезмерная роскошь, которую дочь Преобразователя насаждала вокруг себя и которая из столиц проникла даже в провинцию, способствовала развитию порока, ставшего язвой общественной жизни в России. Посол Марии-Терезии, Мерси д’Аржанто, следующим образом описывает его в рапорте Кауницу: «Все дворянство, разоренное непосильною роскошью, обременено долгами… Отсюда вытекают вымогательства и несправедливости по отношению к подданным и купцам… находящие себе поддержку в поведении самих судей, которые первые злоупотребляют своей властью». Даже сам неподкупный Шаховской, бывший в то время обер-прокурором Сената, изображается австрийским дипломатом как самый отъявленный взяточник, правда, под своеобразной формой, которая, согласуясь во мнении современников и, вероятно, даже в совести самого судьи с безупречной честностью, сама по себе уже служила красноречивыми признаком путаницы, царившей в области понятий о нравственности и соответственных чувств. «Он (Шаховской) известен, – писал Мерси, – как самый крупный ростовщик в Империи, и все знают, что, заняв у него деньги под жалованье, можно заручиться его благосклонностью во всех случаях».

Нравственность как отдельных лиц, так и общественных групп – вопрос воспитания. Между тем, едва начатая Петром Великим задача просвещения общества была заброшена его ближайшими преемниками. Но в царствование Елизаветы это движение получило – не столько по инициативе государыни, сколько благодаря случайным обстоятельствам, под давлением которых она находилась – новый толчок. Характер и результаты этого просветительного движения я опишу в следующей главе.

Воспитание. Культура

Своей Академией наук, странной затеей, которую Екатерине I пришлось осуществить на деле, Преобразователь толкнул Россию на путь, делающий из нее и теперь еще, с научной точки зрения, страну парадоксальных контрастов, роскоши и нищеты. Большие суммы расходуются в настоящее время на содержание ихтиологических станций в одном из средиземных портов, а дети в моей деревне учатся лени и воровству в школе бродяжничества, единственной, которая им доступна. Елизавета пошла по тому же пути. Что касается первоначального и среднего образования, ничего не было сделано ко времени ее воцарения. Математическая школа, созданная Петром, более не существовала за недостатком учеников. Было несколько гарнизонных школ для детей военных дворян, но они хирели за недостатком средств. Школа, учрежденная при Сенате для молодых людей, готовившихся к гражданской службе, тоже пустовала. Ввиду того, что служебные должности раздавались по прихоти или продавались с торгов, никто не был заинтересован в приобретении научных знаний для этой цели. В области первоначального обучении Елизавета не ввела существенных изменений в этом порядке вещей. Кроме учреждения школ, основанных в целях духовной пропаганды на границах государства, в Казанской губернии (1741 г.), Новой Сербии (1751 г.), Украйне (1752 г.), Оренбурге (1758 г.) и нескольких других просветительных попыток, внушенных той же заботой, в виде указа 1743 года об обязательном обучении катехизису во всех приходах, открытия семинарий в Тобольске (1748) и других городах, она почти ничего не сделала. Средние школы до 1754 года ограничивались кадетским корпусом, основанным в 1731 году и служившим рассадником сухопутных офицеров, и подобным же заведением, учрежденным в 1760 г. для флота. Считая в среднем по триста пятьдесят учеников на каждую школу, в обеих школах за пять лет обучалось по семьсот молодых людей. Курс наук раскладывался на пять лет. Чему же они учились?