Метро 2033. Ничей - Ольга Швецова

Трудно было снять ОЗК, не говоря уж об очистке, Алексей бросил его в шлюзе. Уже внутри попытался снять и куртку, но не мог стянуть с распухшей руки. Как он добрался до бункера, сам не понимал, теперь в тепле боль стала еще сильнее. Похоже на ушиб, нужно приложить холод, но из холодных предметов здесь только мокрые тряпки. Ледник для хранения был обесточен, в этом бункере держали запасы консервов, которым не требовались особые условия. И без того отопление теперь поддерживается весьма условно. Рукав куртки, прокушенный в нескольких местах, натянулся так, что смотреть страшно, от приступа паники удерживало лишь то, что пальцы шевелились без особых усилий, а любое движение давалось с такой болью, что хотелось лечь и умереть. Вместо этого Алексей снова взялся за рукав с твердым намерением осмотреть поврежденную конечность, принять меры и не мучиться больше неизвестностью! Одно ясно: перелома нет. Боковые же–валки твари только протерли кожаную куртку, попади его локоть «снежку» под клыки и окажись меховая подкладка немного тоньше — рассматривать было бы уже нечего. Да и некому.

Рычание, разнесшееся по бункеру, лишь немного уступало голосу мутанта — от резкого движения боль охватила руку с новой силой, пульсировала внутри, жгла огнем. Надо снимать немедленно, но нельзя разрезать. Без теплой одежды он окажется запертым здесь на милость Главного Привратника, нужно сохранить за собой право на свободу передвижений. И так придется клеить ОЗК… Если гангрена не начнется, конечно. Эта мысль придала сил, и он все же стащил этот проклятый рукав, который давил на раненый локоть. Постепенно боль чуть утихла. Снять свитер было уже проще, когда Алексей немного отдышался. Сразу над запястьем начинались черные полосы синяков, кожа вокруг них натянулась, приобретя какой‑то красный нездоровый цвет. Нужен холод, это успокоит боль.

Тут Алексей не ошибся, от тонкой струйки ледяной воды стало легче, но ведь не будешь же сидеть около поддона бесконечно. Ему предстоит нелегкий день, и видно, не один. Содранная кожа от воды побелела, кроме небольших царапин других ран не нашлось, заражение крови пока не угрожает. Легко отделался… Алексей не припомнил случая, когда сталкеру в одиночку удавалось уйти от четырех «снежков» сразу, но гордость за себя анестезии не заменила. Это только начало. Придется испытать на себе тактику и стратегию охоты всего местного голодного по зимнему времени бестиария, если выполнение задания Главного сильно затянется.

Пустой верхний уровень встретил запахом пыли, приточная вентиляция после визита проверяющих снова была перекрыта, но духоты в огромных пустых помещениях не чувствовалось, ведь некому потреблять кислород. Алексей сидел у стены, опираясь на нее спиной, и слушал тишину в телефонной трубке. Через несколько секунд пришлось положить ее на аппарат и выжидать снова. Главный мог отсутствовать в кабинете и не слышать тихий звук звонков.

К ноющей боли он уже притерпелся, а после столь насыщенной событиями прогулки на свежем воздухе снова проснулся аппетит. Стоило сначала поесть, но забыл, конечно… Теперь Алексей уже не хотел отходить от телефона, вдруг все же звяканье было услышано, а Грицких просто занят или находился в кабинете не один? И перезвонит сам с минуты на минуту. Хоть одно дело надо довести до конца. Он разглядывал покрытый пылью старомодный письменный стол, коими были одинаково укомплектованы все убежища, чтоб никому обидно не было. И с недоумением пытался вспомнить, какая фантазия вдруг ударила в голову, что ему захотелось это место занять?! Сидит вот теперь… Прикрыв глаза, он представил себе плотное расписание Нестерова и Грицких, не оставляющее ни одной свободной минуты, вечный поток посетителей и нескончаемое море повседневных вопросов. Алексей знал, что справился бы и с этим. Как он всегда успевал заниматься всем, что хоть немного вызывало интерес. Был ли счастлив Борис Владленович? Нет.

Нестеров… Одинокий человек, оставшийся наедине с огромной властью и любивший ее сильно и беззаветно, потому что больше любить некого. Алексею казалось, будто Борис Владленович никогда и не был молод. А ему самому теперь старость не угрожает. Горько усмехнувшись, он осознал, что после всех взлетов и падений снова вернулся на свое законное место. Чуть позади кресла президиума, где и сидел сейчас, потому что стоять не было сил, а сходить за стулом — тем более. В тишине послышался звонок, и он поспешно снял трубку.

— Алексей, раньше не мог с вами связаться. Что‑то срочное?

— Срочное… Новые обстоятельства. Сегодня повстречался с белыми меховыми приятелями и сильно повредил правую руку. Так что в ближайшие дни наружу не выйду. Они меня просто доедят до конца, и задача останется невыполненной.

— Вам нужна медицинская помощь? — спросил Главный с беспокойством. Но оказать эту помощь смог бы разве что сам лично.

— Нет, не требуется, справлюсь. Нужны боеприпасы. Все, которые есть. Я знаю, что в бункере два «грача» под парабеллумовский патрон, а не так давно сам имел удовольствие увидеть в арсенале, сколько их осталось. Ведь не успели отстрелять?

— Остались. И немало. Хорошо, вы получите их завтра, я снова пришлю Тарасову.

Такой необходимый еще несколько часов назад визит Ксюши теперь оставил совершенно равнодушным. А вот немалое количество патронов к этому уникуму, давно снятому с производства, обрадовало по–настоящему. Юрий Борисович мог бы выдать и другой пистолет, но глушителя в запасах бункера не имелось, только рабочий инструмент киллера мог стрелять бесшумно.

— Весьма благодарен.

— Тогда через три дня будьте снова на связи. Больше времени дать не могу.

Он спустился вниз. Теплый поток из вентиляции больше не согревал, Алексей опять почувствовал озноб, будто он все еще находился снаружи на ледяном ветру. Есть уже расхотелось, только в горле пересохло. Он, не раздеваясь, рухнул лицом вниз на кровать, а легче не стало. Видно, снова организм дал сбой, и холодно ему от высокой температуры, а не долгого ожидания на верхнем этаже. Неприятные мысли о несбывшихся планах снова полезли в голову, но Алексей решительно отогнал их. Если уж думать, то о приятной… и такой же несбывшейся мечте. Вдруг это последнее? И утро не наступит? Алексей сейчас даже не был уверен, боится он этого или желает всей душой.

«Лена, единственное, что могло мне помешать, — это твое чувство вины. Но если бы никого, кроме нас, не осталось? Если бы никто не смог сказать тебе, что это непристойно любить такого человека? Я мог бы увести тебя подальше ото всех, на чистые земли, ведь они есть, я знаю, где‑то остались незараженные места. И не заселенные никем. Где остались бы только мы… Я мог бы! Даже без тебя я почти на все способен, и даже не представляю, чего могу достичь с тобой! И там, очень далеко отсюда, ты простила бы меня? Хотя бы потому, что я не оставил тебе выбора. Могли бы жить с тобой… Нет, не могли. Ведь я же ушел совсем не поэтому — не смогу быть тебе опорой и защитой, как обещал. Забыл… Прости меня, Лена, забыл. Прости…»

Но так хотелось в это поверить! Видение было таким ясным, что ощущались даже запахи нагретой солнцем травы и смолы на свежем спиле бревна деревянного сруба. Леночка с золотистой чуть загорелой кожей глядит на него из‑под ладони, закрываясь от слепящего света. И дитёнок, бесстрашно ползающий по лужайке, только что убедившийся в полной несъедобности жуков и теперь задумчиво муслякающий крупный лист подорожника. Только бы не открыть глаза! Удержать подольше эту картинку. И ему это удалось, сон пришел быстро. Алексей сделал шаг вперед по зеленой траве…