Мировой кризис - Андрей Мартьянов

– Вы с Робером недавно считали, во сколько оценивается вся найденная коллекция? По аукционной стоимости?

– Минимум миллион двести тысяч фунтов. Скорее всего, еще на сто-сто пятьдесят тысяч больше. Гигантская сумма. А что?

– Можно сообщать в Петербург – дело сделано. Мы забираем только два предмета, остальное передаем подполковнику Свечину. Чтобы извлечь из могильника все оставшееся, нам потребуется еще неделя… Потом можно уезжать.

* * *

После очередного экстренного совещания концессионеры приняли план дальнейших действий. Перво-наперво следует начать отправку сокровищ в Петербург, железной дорогой и с хорошей охраной. Артефактов великое множество, их надо аккуратно упаковать (керамические сосуды могут разбиться при транспортировке!), сделать копии описей, договориться с командиром гарнизона о выделении сопровождающих из числа военных. Выходит больше десятка ящиков, и это по предварительным наметкам.

Во-вторых, следует как можно быстрее принять решение, что делать самим: ехать в столицу Российской империи или… Или, прихватив то, за чем охотились изначально, немедленно выехать за границу, тем более что до Австро-Венгрии рукой подать, рубежи Румынского королевства тоже недалеко. Думать надо побыстрее, ибо обстановка накалялась, и даже записные оптимисты вроде Тимоти и, частично, Робера теперь не сомневались – вооруженного конфликта на Балканах и в центральной Европе не избежать.

Самой важной темой в газетах последних дней был ультиматум австрийского правительства к Сербии, однозначно обвинявшейся в смерти эрцгерцога – по общему убеждению, невыполнимый.

25 июля сербы объявили о выполнении всех условий ультиматума, кроме одного, дипломатические отношения между государствами были расторгнуты. На дипломатической арене царил сущий хаос – дошло до того, что французский президент Пуанкаре внезапно отменил запланированный визит в Россию, ограничившись озабоченно-опасливой нотой (насколько этих, но было за пределами взгляда репортеров, страшно представить!)

Официальный Петербург, если верить прессе, осторожничал, ограничиваясь сожалениями и выражением глубокой озабоченности. Алексей Григорьевич Барков особо отметил телеграмму, опубликованную в губернской газете, – в ней сообщалось, что министерство иностранных дел Российской империи располагает достоверными сведениями о причастности к покушению на Франца-Фердинанда сербской националистической организации «Черная рука», контролирующей почти все властные структуры королевства и в свою очередь требует от принца-регента Александра Карагеоргиевича выдачи австрийцам всех причастных к убийству.

– Совершенно невозможное заявление, – откомментировал граф. – Вернее, невозможное раньше, сербы доселе считались военными союзниками, есть договор… Без одобрения Николая Николаевича настолько жесткая декларация никогда не появилась бы в прессе. Заметьте, царь на отказ Пуанкаре приехать не отреагировал. Что же получается? Теперь и Франция нам не друг? Германия хранит подозрительное молчание, ни слова от кайзера или канцлера Бетман-Гольвега, как воды в рот набрали… Дело скверное.

– Не хотела бы я в случае войны застрять в чужом государстве, – задумчиво сказала Ева. – Особенно если Россия все-таки заступится за сербов, а это пока кажется не самым вероятным исходом. Остается надеяться, что дело окончится лишь австрийско-сербским конфликтом… Хотя после автогонок во Франции я встретила недалеко от Страсбурга немецкого военного, даже имя запомнила – лейтенант Герман Геринг, – он уверял, будто война с Англией грозит в самое ближайшее время… Тогда я отнеслась к его словам без внимания, однако сегодня начинаю задумываться.

– Почему именно Англия? – насторожился Монброн. – Боши… Кхм… Извините, доктор. Немцы всегда терпеть не могли Францию, аннексировали Эльзас с Лотарингией. Но ничего, теперь вдоль границы выстроена система крепостей, зубы обломают…

– Надеюсь, все образуется, – вздохнул доктор Шпилер. – Господа, мадемуазель, сами посудите – кому нужна большая европейская война? Вильгельму? Францу-Иосифу? Сербии?

– Значит, кому-то нужна, – мрачно сказал Барков. – И я подозреваю, кому именно. Посмотрим…

А всего час спустя из деревни бегом примчался Прохор Вершков и вручил барину экстренный листок «Подольского Гермеса» с сенсационной новостью – нынешним утром Австро-Венгрия объявила войну Сербскому королевству и начала общую мобилизацию армии.

На отпечатанной странице «в четверть» также сообщалось, что кайзер Германии спешно вернулся из морского путешествия у норвежских берегов и поездом прибыл в Потсдам. Мобилизован английский флот, резервисты лишены отпусков.

– Господи Иисусе, – граф побледнел и передал газету выглядящему испуганным Джералду. – Все-таки началось… Теперь надо ждать реакции прочих европейских держав. Допустим, Россия ввязываться не станет, но ведь рядом Италия, получающая войну на своих границах, пускай итальянцы и близки к позиции Вены! А прочий балканский змеюшник? Османы? Сербы с австрийцами заложили бомбу под весь континент и запалили фитиль! Господа, как угодно, но работы надо сворачивать как можно быстрее! В противном случае мы рискуем оказаться в районе боевых действий!

– На мобилизацию в одной крупнейших империй последует аналогичный ответ от соседей, – упавшим голосом сказал лорд Вулси. – И наш флот… Боже! Какое сумасшествие!

– Нет, это не сумасшествие. Повторяю: это чей-то трезвый и холодный расчет, милорд.

Санкт-Петербург, Аничков дворец.

Ночь с 28 на 29 июля

– …Учтите, господин подполковник, его величество в полной мере унаследовал такие черты Ольденбургского дома, как вспыльчивость и изменчивость в настроении, – автомобиль министерства внутренних дел въехал во двор Аничкова дворца и направился к боковому подъезду. – Кроме того, сербский регент его родной племянник, это накладывает свой отпечаток. Решение далось государю нелегко, на него оказывали давление сразу с нескольких сторон, французы и англичане в бешенстве… Австрийский двор неслыханно агрессивен, Вена стягивает войска к нашим границам…

– Я знаю, ваше высокопревосходительство. Граф Леопольд Бертхольд, министр по иностранным делам правительства кайзера Франца жаждет крови и я могу его понять. Нам крайне важно не совершить в столь ответственный момент фатальную ошибку. Следствие окончено, остается положить все имеющиеся доказательства на стол его величеству и… Все зависит от политического решения.

– Николай Николаевич будет предельно жесток, – тихо сказал министр. – Церемониться с этой публикой он не станет, особенно в свете уже вскрывшихся фактов. Если наш план одобрят, аресты начнутся завтра. Без оглядок на заслуги и титулы. И международные последствия окажутся самыми значительными – неизвестно у кого первым не выдержат нервы.

Вышли из авто, сразу поднялись на второй этаж дворца. Гвардейский офицер ушел с докладом к самому, появился через минуту.

– Его императорское величество требуют вас к себе немедля…

Выглядел Николай Николаевич устало – он был человеком высоким и худощавым, сейчас худоба подчеркивалась темными кругами под глазами и бледными, малокровными губами.