Белая рабыня - Михаил Попов

Измотанный своими неудачными попытками, он вышел в апельсиновую рощу и решил отдохнуть, усевшись на каменную скамью в тени большого тамарискового куста. Было жарко, и он по привычке снял шляпу и парик. И в этот момент, когда он принял свой истинный, ничем не приукрашенный вид, ему повезло: Элен вместе с Арантой, под присмотром одной Сабины, вышла на свою очередную прогулку.

Аранта первая заметила лысину генуэзца.

— Какой странный человек, — сказала она.

Элен вздрогнула, проследив за ее взглядом, она узнала этого лысого мужчину сразу — именно он был управляющим того дома в Бриджфорде, где произошли роковые для нее события. Она заволновалась, обуреваемая смешанными чувствами. С одной стороны, она должна была ненавидеть и бояться этого человека, с другой — его появление разрушало томительную однообразность ее жизни и подавало хоть какую-то надежду на изменение. Пусть даже не к лучшему.

Троглио тоже заметил группу женщин и поднялся со своего места, суетливо натягивая парик. Он был так же, как Элен, взволнован. Он понимал, как к нему может относиться эта белокурая девушка, но вместе с тем он получил столь жесткий приказ от своей госпожи, что понимал — он обязан завести разговор с мисс Элен любой ценой. Он обливался потом, подбирая слова для своей первой фразы. Он не знал, что на его стороне трудится в данном случае один очень сильный союзник — письмо Лавинии к дону Диего. Оно сильно изменило отношение пленницы к самой Лавинии, а следовательно — и к ее посланцам.

Элен не стала играть в «кошки-мышки» и, подойдя к генуэзцу, задала прямой вопрос:

— Вас послала Лавиния?

Троглио оставалось только поклониться.

— Что ей нужно?

Генуэзец неуверенно покосился на Аранту. Он имел основания опасаться того, что дон Мануэль узнает об этих переговорах.

— Это Аранта де Амонтильядо, она моя подруга, я ей доверяю всецело.

Нельзя сказать, что это заявление успокоило Троглио. Ему предлагали верить, что сестра может выступить против интересов брата. Верится с трудом. Но, с другой стороны, что же делать? Изложить предложение Лавинии так или иначе нужно.

От этих сомнений его избавила Элен. Она наклонилась к нему и сказала:

— Сейчас мы двинемся вон по той узкой тропинке, вы пойдете рядом со мной, моя надсмотрщица останется позади. Говорите по-английски и быстро.

Так они и поступили.

Сабина довольно нервно реагировала на то, что ее подопечная неким образом уединилась с этим странным господином, оставаясь при этом на глазах. Но поскольку она не покидала предписанной территории, настоящего состава преступления, на взгляд индианки, в ее действиях не было.

— Итак?

— Мисс Фаренгейт, мне поручено вам передать…

— Только суть.

— Моя госпожа предлагает вам бежать.

— Она где-то поблизости?

— Да, ее корабль дрейфует в полутора милях к северу от острова.

— Как она себе это представляет?

— Детали поручено разработать мне. Я тут все вызнал и высмотрел, и некий план стал складываться у меня в голове.

— И когда Лавиния предлагает мне это сделать?

— В самое ближайшее время, на следующий день после того, как я сообщу ей, что вы согласны.

Тропинка сделала поворот.

— Скажите, а что заставило ее проникнуться ко мне таким участием?

— Не знаю, поверите ли вы мне… — Троглио вытер кружевным рукавом лоб. — По всей видимости, чувство вины. Мисс Лавиния терзается тем, что не слишком по-дружески обошлась с вами в тот вечер.

— Я тоже так считаю.

— Впоследствии она пыталась вас выкупить.

— Да, я знаю.

Элен резко остановилась.

— Я очень изменила свое отношение к Лавинии за последнее время, но что-то мне подсказывает, что я не должна ей полностью доверяться.

Троглио занервничал: разговор так хорошо начался, а теперь вот…

— Не думаю, что вы правы, мисс. Я не уполномочен пускаться в пространные уговоры, скажу лишь одно и от себя — здесь, я имею в виду эту испанскую крепость, вам не приходится ждать ничего хорошего.

Как ходячее подтверждение этих слов, приблизилась Сабина. И Элен принуждена была двигаться дальше. Охранница переживала не меньше, чем заговорщики. У нее не было отчетливых инструкций насчет поведения в случаях, подобных этому. Может быть, сбегать доложить? Но тогда будет нарушено главное указание — не спускать с пленницы глаз.

Генуэзец продолжал пропагандировать идею побега.

— На каком основании вы не доверяете моей госпоже, на основании одного сомнительного эпизода? А восемь лет дружбы? Они что, ничего не стоят на ваших весах?

— Оставьте, я не очень нуждаюсь в ваших увещеваниях. Я подумаю и дам вам ответ.

Троглио всплеснул руками от отчаяния.

— У нас нет времени для раздумья. Это чудо, что мы с вами столкнулись. В любой момент может появиться кто-нибудь поумней этой индианки — меня повесят, и идея вашего спасения вместе со мною повиснет в воздухе.

— Не тяните из меня жилы, господин управляющий. Я же не сказала, что беру на раздумье день или час. Я уже думаю.

— Умоляю, умоляю, поскорее!

Элен стояла у невысокой, по пояс, стены, обрывавшейся к морю. Она смотрела в направлении синеватой линии горизонта. Внизу плескались волны, но они были так далеко, что их плеск был бесшумным. Некоторые из них, ударившись с налета о скальный уступ, посылали вверх мощные фонтаны водяных брызг.

— Мисс Фаренгейт, я вас умоляю, — ныл, скулил лысый генуэзец.

— Нет, — сказала наконец Элен, — однажды я уступила подобным уговорам, согласилась бежать и попала в положение намного хуже того, из которого бежала.

— Но тот побег был связан с мужчиной, насколько я понимаю, а этот вам предлагает женщина!

— Тем более, — сухо сказала Элен.

— Я сделал все, что мог, — покорно поклонился Троглио, — хотя бы совесть моя будет чиста. Вы остаетесь один на один с опасной неизвестностью.

Он надел шляпу.

И в этот момент в душе Элен шевельнулось что-то, она поняла, что действительно упускает некую возможность…

— Знаете что, — сказала она, — если я все-таки надумаю, то Аранта сменит занавеси в моей комнате. Там| будут ярко-красные шторы. Ты сделаешь это для меня?

Аранта молча кивнула.

— Ее окна выходят к морю, заметить этот сигнал будет несложно.

Троглио удовлетворенно кивнул, его миссия могла считаться полностью выполненной.

О том, каким замкнутым был образ жизни обитателей дворца Амонтильядо, можно судить по тому факту, что не только Элен, но и сама Аранта узнала о том, что город находится в осаде, лишь на четвертый день. Дон Франсиско лежал у себя все это время, а дон Мануэль или вообще не приезжал к домашнему столу, или сохранял за ним гробовое молчание. Только вид у него был несколько более озабоченный, чем обычно. Любой из слуг скорее откусил бы себе язык, чем полез с разговорами к господам. Да, девушки слышали несколько раз пушечную стрельбу, но им и в голову не приходило, что ее причиной может быть столь грандиозное событие, как прибытие под стены города целой пиратской армии.