История военной контрразведки. СМЕРШ Империй - Андрей Шаваев

Современники и историки-исследователи отмечают явное и тайное наслаждение Николая от реализации искусства византийской интриги, постановки в тупик элиты и просвещенной части общества неожиданными кадровыми перестановками, внезапного вброса на политическую авансцену возникающих из ниоткуда самых неожиданных все новых и новых фигур ставленников двора, призванных исполнять монаршую волю при полном отсутствии таковой.

Или царь подобным образом стремился избавиться от министерского застоя, которым явно грешили его отец, дед и прадед?

Впрочем, результаты ЗАНОСОВ и КРАЙНОСТЕЙ в кадровой политике у тех и других САМОДЕРЖЦЕВ были отнюдь не впечатляющими, а полезность — СОМНИТЕЛЬНОЙ: как кадровый застой, так и кадровая чехарда динамике экономического и военного развития державы не способствовали.

При Николае I военными министрами были А.И. Татищев (до 1827 года), спаситель престола от декабристов-масонов А.И. Чернышев (до 1852 года), В.А. Долгоруков (до 1856 года). Всего три министра за 30 лет.

При Александре II Военное министерство возглавляли Н.О. Сухозанет (до 1861 года) и Д.А. Милютин (до 1881 года). Два министра за 25 лет.

При Александре III в период его тринадцатилетнего царствования Военным министерством руководил П.С. Ванновский.

Итого — ШЕСТЬ военных министров империи за 73 года. Императоры Николай I, Александр II, Александр III первых руководителей вооруженных сил России ценили исключительно. Достаточно сказать, что все военные министры: Татищев, Чернышев, Долгоруков, Сухозанет, Милютин, Ванновский — были удостоены высшей награды Российской империи — ордена Андрея Первозванного.

При Николае II за 23 года его правления военными министрами побывали ВОСЕМЬ генералов: П.С. Ванновский (до 1898 года), А.И. Куропаткин (до 1904-го), В.В. Сахаров (до 1905-го), А.Ф. Редигер (до 1909-го), В.А. Сухомлинов (до 1915-го), А.А. Поливанов (до 1916-го), Д.С. Шуваев (до января 1917-го), М.А. Беляев (до марта 1917-го).

Аналогично и в Генеральном штабе. За десятилетие, предшествовавшее Первой мировой войне, на посту начальника Главного управления Генштаба Николай перепробовал шестерых военачальников: Ф.Ф. Палицына, В.А. Сухомлинова, А.З. Мышлаевского, А.А. Гернгросса, Я.Г. Жилинского и H.Н. Янушкевича.

Либо самодержец все дефекты управления армией видел только в личности своего военного министра или начальника ГУ Генерального штаба, либо попросту не позволял никому из видных военных задержаться на вершине армейской властной пирамиды даже минимально продолжительный срок, чтобы не дать возможности их АВТОРИТЕТУ в армии перекинуться на ВЛИЯНИЕ в политике.

И все равно, как ни ТАСОВАЛ Николай II генеральскую колоду, он все же фатально просчитался, переиграв себя сам, и в конечном результате пал в 1917 году жертвой заговора высшего генералитета.

Оформленная почетно, даже триумфально, отставка А.Н. Куропаткина с поста военного министра и его изгнание из столицы — верх византийской изысканной интриги. Осознавал ли Николай, что он удаляет от себя НАВСЕГДА беспредельно преданного не только стране, армии, но и непосредственно его СЕМЬЕ, ему лично верного СЛУЖАКУ? И делает это в период стремительного вхождения России в фазу политической и социально-классовой турбулентности, затягивания российского общества в воронку идейной дезориентации и нанесения болезненных и неизлечимых, переходящих в смертельные, идеологических и социальных травм.

Текст Высочайшего рескрипта от 8 февраля 1904 года:

«Алексей Николаевич.

С 1898 г., состоя во главе военного ведомства, Вы, со свойственным Вам трудолюбием и настойчивостью, усердно работали над выполнением целого ряда одобренных Мною преобразований в деле усовершенствования армии и ее управления и были на страже боевой готовности вооруженных сил России, обеспечивающих преуспевание государства. Труд Ваш еще не закончен. Но пробил час, когда Мне суждено было призвать часть Моей доблестной армии на защиту достоинства России и ее державных прав на Дальнем Востоке. Зная Ваши блестящие военные дарования, стратегическую подготовку и выдающуюся боевую опытность, Я признал за благо вверить Вам ответственное командование Моей армией, действующей в Маньчжурии против японцев, освободив Вас для сего от обязанностей военного министра.

Да поможет Вам Бог успешно совершить возлагаемый мною на Вас тяжелый, с самоотвержением принятый Вами подвиг. Расставаясь с Вами и желая выразить Вам мою глубокую признательность за шестилетний просвещенный труд Ваш на пользу моей дорогой армии, жалую Вам бриллиантовые знаки ордена святого благоверного великого князя Александра Невского, кои повелеваю Вам носить по установлению. Напутствуя Вас на Дальний Восток в действующую армию, поручаю Вам передать Моим доблестным войскам Мой Царственный привет и Мое благословение. Да хранит Вас Господь!»

Послание Николая убывающему на русско-японский фронт генерал-адъютанту Куропаткину обладает исключительно тонкой и насыщенной скрытой смысловой структурой; подтекст рескрипта нужно проверять и дешифровывать на предмет соответствия слов благодарности и декларируемых витиеватых пожеланий истинному отношению царя к отправляемому за тридевять земель от столицы приближенному.

В официальных документах Николая (не в дневниках; дневники с перечислением количества убитых за день ворон и переколотых дров — не в счет; выведение букв в тетрадях — для ежедневной тренировки пальцев руки, чтобы не дрожало в них перо державное, предназначенное для высочайших РЕЗОЛЮЦИЙ) никогда не было ничего и отдаленно похожего на выхолащивание смысловой энергии СЛОВА САМОДЕРЖЦА; слова, призванного быть запечатленным на века для потомков и исследователей монументальной трехвековой романовской монархии.

Безусловно, высочайший рескрипт несет скрытую от непосвященного смысловую энергию прощального слова императора и императрицы своему верному военному министру, решительно спасшему престол для его семьи в малоизвестный период смертельной болезни царя в Крыму в 1900 году. Тогда из всего царского окружения НЕ ДРОГНУЛ только А.Н. Куропаткин.

Начало войны не было ни для самой России, ни для самодержца, ни для полуцарственного (хоть и морганатических, но все же голубых кровей) наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, ни для военного министра ЕВРОАЗИАТСКОЙ империи абсолютно неожиданным, тем более — внезапным или вероломным: военная и военно-морская разведка, несмотря на трудность добывания информации в условиях традиционного японского тотального внутреннего контршпионажа, сработали мастерски и НА УПРЕЖДЕНИЕ задолго до катастрофического января 1904 года.

Положительно сказались проведенные в характерном для российской военно-бюрократической машины «пожарном порядке» качественные кадровые перестановки в разведывательной сфере.

Военным агентом (атташе) в Японии с апреля 1900 года был, казалось бы, опытный разведчик — Глеб Максимилианович Ванновский. За его плечами — Пажеский корпус, Николаевская академия Генерального штаба, служба в войсках, преподавательская работа в военном училище, наконец, четырехлетняя непревзойденная разведывательно-аналитическая ШКОЛА службы в Военно-ученом комитете Главного штаба.