Дневная битва - Питер Бретт

«У Избавителя должны быть все преимущества».

Она услышала впереди крики – над кем-то чинили насилие. Инэвера заставила себя замедлить шаг. Все равно не успеет, поэтому разницы никакой. Когда кости заговорили внятно, они указали конкретную точку, подобную большому камню, который выступает из реки времени. Ей предстоит найти мальчика одиноким и плачущим. По сути, это уже произошло, и ветер так силен, что сопротивляться бессмысленно.

Появился шарум, он со смехом завязывал шаровары. Ночное покрывало болталось на шее, а на губах была кровь. При виде Инэверы он резко остановился и побледнел. Инэвера ничего не сказала, запомнила его лицо, вскинула брови и коротко дернула головой в сторону, откуда пришла. Воин поклонился, прошмыгнул мимо нее и побежал сломя голову.

Инэвера тронулась с места, прислушалась к всхлипываниям мальчика. Она дышала ровно и шла обычной скользящей походкой. Когда свернула за последний угол, увидела паренька, который корчился на земле. Бидо спущено до колен, а плечо кровоточило в том месте, куда, видимо, укусил шарум на пике оргазма. Виднелись и другие ссадины и кровоподтеки, но трудно сказать, появились ли они из-за нападения или алагай’шарак.

Он заметил ее и поднял глаза. Слезы, что заливали лицо, сверкнули в звездном свете. И она, как было предречено, узнала его.

Именно этого най’шарума она встретила несколько лет назад в ночь, когда доделала кости. Ахман Джардир, который принял боль и безмолвно следил, как дама’тинг лечит его сломанную руку. Ахман Джардир, который в двенадцать лет каким-то образом убил своего первого алагай и пережил ночь в Лабиринте. Казалось, священный замысел Эверама на миг прояснился.

Инэвера на секунду задумалась, узнает ли он ее, – на ней теперь покрывало, а он в их прошлую встречу не помнил себя от боли. Мальчик на секунду застыл, потом пришел в чувство и быстро натянул бидо, будто оно могло скрыть позор, написанный на лице.

Ее сердце тяжело бухнуло во славу храброго мальчугана, который пережил вместо триумфа такое унижение. Захотелось подойти и обнять его, но кости недвусмысленно сказали другое:

«Сделай его мужчиной».

Инэвера ожесточилась и щелкнула языком. Звук получился как от удара хлыстом.

– Встань, мальчик! – прикрикнула она. – Ты не боишься алагай, но плачешь, как женщина, из-за ерунды? Эвераму нужен даль’шарум, а не хаффит!

Лицо мальчика исказилось мукой, но он мгновенно принял ее, поднялся и вытер слезы.

– Сразу бы так, – кивнула Инэвера. – Я проделала этот путь не для того, чтобы предсказать судьбу трусу.

Мальчик заворчал, и Инэвера мысленно улыбнулась. В нем чувствовалась сталь, пусть и некованая.

– Как ты меня нашла?

Инэвера шикнула и отмахнулась:

– Я давным-давно знала, где тебя искать в эту ночь.

Он уставился на нее, не веря ушам, но его вера ничего не значила.

– Иди сюда, мальчик, я хочу на тебя посмотреть.

Она взяла в ладони его лицо, повернула так и этак, чтобы поймать лунный свет.

– Молодой и сильный. Но таковы все, кто зашел столь далеко. Моложе большинства, но хорошего в этом мало.

– Ты предскажешь мою смерть?

– И дерзкий, – пробормотала она, вновь пряча улыбку. – Возможно, из тебя выйдет толк. На колени, мальчик.

Он подчинился, и она опустилась напротив него, расправила в пыли Лабиринта белое молитвенное одеяние.

– Какое мне дело до твоей смерти? Я пришла предсказать твою жизнь. Твоя смерть касается только тебя и Эверама.

Она взялась за мешочек с хора и высыпала в ладонь драгоценные, пульсирующие силой кости. Стремительно рассветало. Если она хочет прочесть его, нужно сделать это сейчас.

Ахман округлил глаза, и она подняла кости, показывая:

– Алагай хора.

Он отшатнулся. Инэвера не винила его, помнила собственный испуг, когда впервые увидела кость демона, но в мальчике жила слабость, которую следовало сокрушить.

– Снова струсил? – спокойно спросила она. – На то и метки, чтобы обращать магию алагай себе на пользу.

Ахман сглотнул и подался обратно к ней.

«Он быстро находит центр», – подумала Инэвера и испытала странную гордость. Разве не она первой научила его принимать боль?

– Вытяни руку, – приказала она и достала кривой нож с серебряной, украшенной алмазами рукояткой и стальным лезвием, на котором выгравированы метки.

Ахман не дрогнул, когда она нанесла удар и сдавила рану, пачкаясь кровью. Затем обеими руками встряхнула алагай хора.

– Эверам, Дарующий Свет и Жизнь, молю, надели свою недостойную служанку знанием того, что грядет. Поведай мне об Ахмане, сыне Хошкамина, последнем из рода Джардира, седьмого сына Каджи.

Она почувствовала, как разогреваются кости.

– Возрожденный ли он Избавитель? – тихо добавила она, чтобы мальчик не расслышал.

И метнула.

Забыв о всяком центре, она подалась вперед, жадно всмотрелась в кости, когда они сложились в пыли Лабиринта в узор. Первые символы заставили ее похолодеть.

«Избавителем не рождаются. Его создают».

Она зашипела. Изучая расклад, ползала в грязи, без тени беспокойства о белоснежных одеждах.

«Из этого можно сделать, но если примет покрывало или раньше срока познает женщину, то умрет и никогда не станет шар’дама ка».

Будет сделан, а не рожден? Этот мальчик может стать Избавителем? Невероятно.

– Должно быть, кости побывали на свету, – пробормотала она.

Собрала их и снова порезала мальчика для второго броска, теперь полоснула энергичнее.

Но кости легли в точности так же.

– Не может быть! – вскричала она, схватила их и бросила вновь, с подворотом.

Расклад не изменился.

– В чем дело? – осмелился спросить Ахман. – Что ты видишь?

Инэвера взглянула на него и сузила глаза:

– Будущее тебя не касается, мальчик.

Он отпрянул, она же сложила кости в мешочек, встала и отряхнула с одежды пыль. Все это время Инэвера дышала, старалась обрести центр, хотя сердце стучало молотом.

Она посмотрела на мальчика. Ему всего двенадцать, и он не понимал колоссальности бремени, которое сулили бесчисленные вероятности будущего.

– Возвращайся в шатер Каджи и молись до утра, – приказала она и ушла, не оглядываясь.

Инэвера медленно шла к выходу из Лабиринта. Ее ждет дама Хеват, посредник между Дамаджи Амадэверамом и шарумами Каджи. Наверное, все племя затаило дыхание, как всякий раз, когда приходило время определить потенциального шарума в конце Ханну Паш. Но ее волновало не племя. Ее беспокоил Хеват. Дама проницателен и могуществен, его род восходил к советникам первого Избавителя. Он пользовался полным расположением своего Дамаджи, шарум ка и самого андраха. Даже дама’тинг хватало ума держаться осмотрительно с такими, как дама Хеват.