Лис - Михаил Ефимович Нисенбаум

бабушку, она умерла задолго до его рождения. Разумеется, мать никогда не носила эту вещицу, не доставала из коробки, спрятанной в глубине платяного шкафа. Но Вася в детстве часто доставал коробку и разглядывал бабушкины сокровища – бусы, камеи, пудреницу в виде бронзовой лягушки…

– Какая роскошь! – Глаза Рады заблестели, но она тотчас заговорила извиняющимся тоном: – Но я не могу… Во-первых, слишком дорогой подарок. Во-вторых, Вася. По какому поводу?

Сольцев забормотал, как во сне:

– Примерь, послушай меня. Ты же знаешь…

– Ничего я не знаю!

– Рада, возьми, а? Это будет твой подарок мне. Если хочешь, я больше к тебе не подойду никогда.

Она не отвечала. Думала. Сольцев, вовсе не приспособленный для ожиданий, чувствовал, как через его глаза, сердце, вены, поры скачет конница теней, оставляя за собой раскатистое эхо и разбитые дороги. Он опустил руку – сколько можно стоять с протянутой рукой? Вдруг Рада взяла его за руку, разжала пальцы, достала стрекозу и тут же принялась пристегивать себе на ворот. На белый шелк бледно легли гранатовые, кобальтовые, янтарные отсветы.

– Ну как? – спросила она.

Василий развел руками.

– Все сложно. – Мысленно он пытался отбиться от строчки «Ее звали мечтой. Мечтой-мечтой-мечтой».

Рада смотрела на него, и какое непростительное счастье было входить, как домой, в ее серьезный взгляд:

– Как сказать? По логике вещей это я должен тебя спасать. А спасла меня ты. И дело не в Уткине. Если ты рада, это ответ на все мои вопросы, не знаю, понимаешь ли ты.

Неожиданно Зеньковская тихонько пропела:

– «Ее звали мечтой. Он хотел убежать, да не сумел», – и засмеялась.

Услышав от Рады слова песни, которую пытался спрятать от самого себя в собственной голове, Сольцев почувствовал во рту космический холод, а голова полетела куда-то вверх или в тартарары, точно шалый астероид.

•

Ни к одному семинару, ни к одному экзамену Сольцев не готовился с таким усердием, как к субботней консультации по французскому. Времена неправильных глаголов, французские правовые термины были выграссированы до блеска. Выходя на кухню, бледный невыспавшийся Василий пугал мать внезапными «эксес дю эксекютор»[19] и «аксидан дю травай»[20].

Впервые в своей студенческой жизни Сольцев задумался, не надеть ли костюм, но тут же обругал себя за малодушие. Достаточно того, что он не даст Эльвире ни малейшего повода для упрека, ведь глагол «авуар» спрягается так, а не иначе, во что ни оденься. Выйдя из дома в легкую, словно туман, морось, Василий почти мечтал, чтобы к нему отнеслись несправедливо, дав повод для возмездия. Готовясь к пересдаче, он словно вооружался для битвы.

У дверей преподавательской томились несколько студентов. Воздух в коридоре пах мокрой землей, лампы светили ровно и сонно. Капли росы в волосах Сольцева вспыхивали алмазами, вялая пауза пришлась ему не по вкусу. Он мерил шагами коридор, читал объявления на кафедрах, подходил к залапанному грязными каплями окну и смотрел на яйцевидный купол обсерватории. Василию не хотелось разговаривать с другими студентами, он боялся расплескать накопленный напор.

Очередь продвигалась легко, и через двадцать минут он вошел внутрь. За столом справа сидела незнакомая студентка с бархатным обручем на шее. Задумчиво кусая ручку, она глядела в окно. Эльвира Ивановна сидела на своем обычном месте, кашляла в платок. Вид у нее был утомленный. Она подняла на Сольцева взгляд траурных очков, и в этом взгляде невидимых глаз таилась одна только мука: что тебе от меня надо?

Получив распечатку, бледную копию какой-то газетной статьи, Василий расположился у окна. Текст оказался довольно легким – про трудовые конфликты в марсельском порту.

– Идешь отвечать? – шепотом спросил Сольцев девушку в бархатном ошейнике.

Студентка помотала головой. В глазах ее тускнела скука. Небрежно подхватив шелестящую распечатку, Василий шагнул к столу. Он переводил бегло и равнодушно, точно безразличный тон еще больше подчеркивал его безупречность.

– Достаточно, – остановила его Эльвира на середине предложения. – Вот эта форма в петиции – что это такое?

Она ткнула в строку тыльным концом ручки.

– Кондисьонель от глагола «пувуар», премьер форм. – Сольцев посмотрел на француженку с вызовом.

– Хорошо, – кажется, Эльвира пожала плечами. – Надеюсь, в другой раз все будет делаться вовремя.

Она заполнила строчку в зачетке маленькими неровными буквами, расписалась, попросила пригласить еще двоих.

Обгоняя стелящиеся по воздуху волосы, Сольцев стремительно несся по коридору. Бой выигран? Или не состоялся? Накопленные и сжатые в тугую пружину силы так и не нашли применения. Может, надо было подождать, послушать других студентов? «Зачем ты так хорошо подготовился, идиот?» Ясно же, что француженка тянет деньги с двоечников. Василий вспомнил лицо студентки, которую опередил. А чего он ждал? Что удастся поймать Эльвиру с поличным? И тогда что? Обратиться в милицию? Написать жалобу на имя ректора? В этой роли он не мог себя представить. На что же он надеялся? Наверное, главное для Василия Сольцева – знать и сказать правду, а дальше – пусть что хотят, то и делают. Кому сказать? Неважно кому. Во всеуслышание. Стоп! Он знает! Идея оказалась так очевидна, что наверняка кому-нибудь уже приходила в голову. Или не приходила? Он построит дом правды: сайт, где можно открыто рассказать обо всем, что происходит в университете. Каждую проглоченную обиду, каждую замолченную несправедливость, любое тайное нарушение прав можно открыть миру и осудить. А это может многое изменить в универе. Сначала в универе.

Озарение улучшило окружающий мир, в том числе погоду. Солнце не выглянуло из-за туч, но сами облака – их цвет, бег, их дымные лохмотья – показались Сольцеву размашистыми, многозначительными, пророческими.

Как же он назовет этот сайт? «Вся правда о ГФЮУ»? Нет, над названием следует подумать. Его сайт будут посещать все: студенты, аспиранты, преподы, отличники и двоечники. Может, потом удастся скооперироваться со студентами других вузов. Пусть все, кто столкнулся со взяточниками в институте… хотя почему только взяточниками? – с любой несправедливостью! – пусть пишут на сайт. И пусть в «ветках» это подтвердят свидетели.

За юридическую сторону Сольцев был совершенно спокоен. Сам он станет публиковать только то, что знает лично и наверняка. А другие сами отвечают за свои публикации. К тому же у всех в интернете имеется никнейм – поди разгляди, кто там под забралом.

Он оформит сайт в черно-красно-белом цвете. Всех грешников с двойным дном и двойной бухгалтерией, всех лжеучителей – в ад! Он почувствовал, как холодеет и одновременно пламенеет от гордости его лицо.

•

Проснувшись, она не тотчас поняла, что это за квартира, а вспомнив, не сразу осознала, что квартира московская. Как часто случалось, ночью Елене Ошеевой снилась Вышняя Кула, ее родной город, пятиэтажка в окружении деревянных бараков, какие-то парни обступают ее у подъезда. Через пару секунд до нее дошло, что она в Бирюлево, в Москве, в только что купленной, еще не отделанной квартире, на окнах нет штор,