Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница "Огненное колесо" - Патриция Вентворт

– Рэндал, насчет денег Джеймса… Я хочу рассказать тебе, что он о них говорил.

– И что же?

– Он показал мне завещание, как я и говорила в своих показаниях. Я сказала, что это чушь, и бросила завещание в камин, но он его выхватил. Он сказал, что, если бы он составил новое завещание, то, вероятно, сделал бы его таким же и предпочел бы, чтобы деньги остались мне, а не кому-то еще. А потом спросил меня, что я стала бы с ними делать. Сначала я отказалась это обсуждать, но когда он спросил: «Ну а чисто гипотетически?», я ответила.

– И что ты ему сказала?

– Рассказала про давнюю мечту. Нет, не мечту, скорее это что-то вроде плана, только у меня не было денег на его осуществление, да и дом был не мой.

Он с восхищением смотрел на нее.

– Дорогая, ты говоришь о том, о чем я подумал?

– Да, о Меллинг-Хаусе. Ведь так жаль, что все эти комнаты пустуют, а в стране полно людей, которым некуда податься, особенно пожилым. После того как человек имел свой дом, был главой семьи, так ужасно отправиться жить у невестки из милости. И самой невестке тоже несладко. Все это совсем неправильно. Так что я сказала Джеймсу, что сделала бы в доме маленькие квартирки – однокомнатные или двухкомнатные, а большие комнаты на первом этаже превратила бы в обеденный зал и комнаты для отдыха. Его это очень заинтересовало. Мне он давно так не нравился – с тех пор, как мне был двадцать один год. И тут я решила, что он смягчился, и стала просить его не доставать так Кэтрин. Он стал говорить о ней такие гнусности, что я вышла из себя. Я высказала ему все, что я о нем думаю, и ушла. Вот так я и забыла там этот несчастный плащ.

Последовало молчание. Потом Марч спросил:

– Значит, ты хочешь принять эти деньги?

Она удивленно посмотрела на него:

– Ну да. Он ведь хотел, чтобы они остались мне – правда хотел. И близких родственников у него нет. На самом деле я даже не знаю, есть ли у него вообще какие-то родственники. Мы с Кэтрин были их дальними родственницами, а Кэтрин больше нет. Я бы хотела, чтобы Меллинг-Хаус принес кому-нибудь пользу, и думаю, что для четы Мэйхью это тоже будет хорошо.

Она сказала это таким деловым тоном, что он рассмеялся.

– Тогда, конечно, вопрос решен!

– Но ведь им было бы тяжело уезжать отсюда, а тут они будут на своем месте. Приятно, когда все на своем месте. – Чуть заколебавшись, она спросила: – Ты ведь не против? Чтобы я приняла эти деньги?

Он подумал: как это похоже на Риетту – тревожиться о том, что ему может не понравиться ее богатство. Он честно ответил:

– Самую малость.

– Не надо. Тебе незачем возражать. Он меня не любил, я его тоже. Я думаю, он просто считал, что я распоряжусь ими… – она секунду подыскивала нужное слово, – разумно.

В эту минуту открылась дверь и в комнату вбежала Фэнси Белл. Резко, но грациозно замерев в метре от порога, она выпалила:

– Ой, простите!

– Не уходи. Ты знакома с мистером Марчем…

– Но я не знала, что он здесь, хотя и удивилась, что вы не услышали телефон – вы ведь обычно слышите, и… Простите, мистер Марч, здравствуйте!

Рэндал поздоровался с ней за руку. На ней был ее алый костюм, и выглядела она невообразимо хорошенькой. Глаза ее сияли, на щеках то появлялся, то исчезал румянец. Она, задыхаясь, повернулась к Риетте:

– Поэтому я решила сама взять трубку. Звонил Карр. Раз мистер Марч здесь, то вы, наверное, уже знаете, что всех убил мистер Холдернесс и что он покончил с собой, и все такое. Я думала, что я первая вам расскажу, но раз мистер Марч здесь…

– Да, он мне все рассказал.

После секундного разочарования Фэнси просияла:

– А Карр приведет к чаю Элизабет, и они сообщат о своей помолвке. Он говорит, что я должна называть ее Элизабет. У него был такой довольный голос. Это ведь здорово, правда? И такое разнообразие после всех этих убийств. То есть в газетах-то о них можно почитать, но когда они случаются прямо там, где ты живешь, и в дом является полиция… – Тут она до корней волос залилась совершенно обворожительным румянцем. – Ох, мистер Марч, я не хотела грубить…

Он рассмеялся:

– Не волнуйтесь, я не на дежурстве.

– Я просто хотела сказать, мисс Крэй… Я хотела сказать, что помолвка – это такая приятная перемена, правда?

Риетта ответила серьезно и просто:

– Да, правда.

Джейн Хирон сделала несколько плавных грациозных шагов, повернулась и медленно обошла круг смотревших на нее женщин. Шел модный показ Клариссы Харлоу, и Джейн демонстрировала платье под названием «Больше Не Вздыхай». Выше талии в нем не было ничего особенного, лишь несколько переливчато-опаловых складок, зато юбка смотрелась исключительно из-за нового и необычного покроя. Она была сшита из невероятного количества ткани и подчеркивала стройность в талии, но во время танца все эти складки взлетали и кружились, словно веер из водяных брызг. Непринужденным движением Джейн подняла руки вверх и сделала несколько плавных па вальса. Юбка взлетела. Сидевшая неподалеку дама ахнула. Другая сказала:

– Божественно! Но нет, я не должна, не должна.

Миссис Левингтон обратилась к миссис Харлоу через всю комнату громким хрипловатым голосом:

– Я беру это платье, но вы не должны продавать никому его копию в течение трех месяцев.

Затем она кивком подозвала к себе Джейн:

– Подойдите, я хочу посмотреть, как оно застегивается.

Джейн подошла с любезным и послушным видом, который составлял часть ее работы. Про себя она подумала, что платье будет узко миссис Левингтон как минимум на четыре дюйма. Она не была толстой, но обладала плотным телосложением с широкими плечами и массивными бедрами. По-своему красивая и статная – для любителей такого типа фигуры. Джейн к ним не относилась.

Ее не касалось, кто покупает платья Клариссы Харлоу, которые всегда будут недоступны для нее самой. Она демонстрировала их потому, что благодаря ее прекрасной фигуре цена на них поднималась как минимум на четверть.

К ним с деловым видом подошла миссис Харлоу – проворная и элегантно одетая.

– Прекрасно, миссис Левингтон. Вы можете прийти на примерку завтра в десять тридцать. Нет, боюсь, другого времени я предложить не могу – у нас все расписано.

Безразличие, граничащее с грубостью, было ее характерной чертой; она словно говорила: «Хотите – берите, а не хотите – как хотите; у нас есть клиентки и получше». Поразительно, как клиентки это проглатывали; проглотила и миссис Левингтон – она кротко согласилась прийти в назначенное время. Джейн отпустили.

В раздевалке было полно девушек, повсюду лежала и висела одежда. Когда Джейн вошла, одна из девушек как раз выходила – красивая блондинка в тонком черном дневном платье, невероятно изысканном благодаря покрою и искусной драпировке юбки. Джейн сняла с себя «Больше Не Вздыхай» и аккуратно повесила его на вешалку. Ей казалось, что ни в какой другой одежде она не будет больше так хорошо выглядеть. Красивой у нее была лишь фигура, а лицо было слишком маленькое и бесцветное. Глядя на себя в зеркало, она видела милые серые глаза и густые темные волосы – вот, пожалуй, и все, что можно было сказать о Джейн Хирон, помимо фигуры. Фигура же была безупречна, стройная без излишней худобы и пропорциональная. Джейн высоко ее ценила, и вполне справедливо, ведь эта фигура обеспечивала ей крышу над головой и средства к существованию. Кроме того, фигура была послушная, не из тех, с которыми нужно носиться. Джейн знала, что некоторые девушки ежедневно со страхом измеряют объем бедер и даже не глядят на картошку и сливочное масло. С ее фигурой о такой ерунде можно было не думать. Даже если бы она целый год ела шоколад и пудинги на сале, не поправилась бы ни на грамм. Кстати, на прошлой неделе Джереми подарил ей коробку шоколадных конфет.