Метро 2033. Белый барс - Тагир Киреев

– Тут все обрывками, но мне удалось привести их к общему знаменателю! – самодовольно улыбнулся Хан. – Есть вероятность, что вход в источник находится на поверхности, но это только вероятность. Предположение, основанное на дневнике одного муллы, которого уже давно нет в живых, и на статье одного писателя…

– Читай же! – не выдержала уже Эжени.

– Хорошо. Вот первый кусок…

Упорные слухи об источнике распространяли в первую очередь старожилы деревни. Мне посчастливилось услышать историю от моего соседа, как еще в тридцатые годы его прадед проползал по подземным туннелям чуть ли не до середины Казанки. Он якобы видел обломки мечей и горы скелетов… Этому я поверить не мог. Поэтому порылся в библиотеке нашего университета и откапал следующие записи: 19 августа 1836 года. Встреча Императора Всея Руси Николая I с архимандритом Зилантова Монастыря. Запись свидетеля: «Гавриил, в присутствии многочисленной свиты, желавший удивить Царя, рассказывает, что склеп церкви Нерукотворного образа, находящийся в памятнике, соединен подземным проходом с кремлем. Царь смеется. В ответ на насмешки царя архимандрит предлагает пройтись по этому туннелю. Царь соглашается…

– Дальнейшей записи нет… – констатировал Хан.

– Хорошо, что еще? – нетерпеливо подгонял Тагир.

Хан поправил очки и продолжил:

Меня привели к Муралеевской башне. Татры называли ее Нур Али Манарасы. Каменные ступени уводили круто вниз. Мы спустились и попали в прямой ход с каменными сводами. Ход привел нас к подземному хранилищу, так же выложенному камнем. И был там родник. Вот откуда осажденные татары воду хлестали. Тридцать тысяч вояк и тридцать тысяч обычных пили из него. Дорогу указала Каймай. Источник необходимо взорвать…

Расшифровки дневника князя Курбского Андрея Михайловича. 1549 год.

– Так, что? Его больше не существует? – задался вопросом Тимур.

– Это еще не все, – покачал головой Хан. – Одна статья из газеты как нельзя кстати подходит ко всему описанному…

Этой ответственной операцией руководил князь Серебряный – тот самый, что за год до этого увез в Москву ханшу Сююмбике. Подкоп начали от Даировой башни – ее мощные каменные своды давали возможность укрыться от любопытных глаз. Прорыв около 80 сажен (более 160 метров), нападающие услышали голоса людей, идущих за водой – здесь всегда было многолюдно и оживленно, как на городской улице. В этом месте ход расширили и закатили сюда 10 бочек с порохом (по другим свидетельствам – 20). Если считать, что в каждой бочке было 5–6 пудов пороху (около 100 кг), то заряд был достаточно мощным.

Взрыв произошел утром 4 сентября 1552 года. За ним с холма, на котором стоит нынешний памятник, пристально наблюдал сам Иван Грозный. Летописец так описывает взрыв у Тайницкой башни: «на ранней заре взорвало тайник с людьми казанскими, которые по воду ходили, и стена городская оплыла и обрушилась, и множество в граде казанском побило камением и бревны, с высоты великие падающие, еже зелием (т. е. порохом) взорвало». После этого Казань стала испытывать острый недостаток чистой питьевой воды. Осажденные вынуждены были пользоваться тухлой нечистой водой Черноозерского каскада. В городе начались эпидемии. Люди, как свидетельствовали летописные источники, «пухли и умирали». Это во многом определило исход осады. Однако взрыв разрушил лишь ход к роднику. Сам родник, почитавшийся у татар святым, сохранился до начала нынешнего века. Над местом выхода родника на поверхность был воздвигнут павильон, стоявший на берегу Казанки саженей на тридцать выше по течению (от Тайницкой башни). Этот павильон сломали уже в советские годы. Родник засыпали, и на его месте проложили насыпную асфальтированную дорогу.

– Рафаэль Мустафин. «Казанские ведомости» за тысяча девятьсот девяносто девятый год, – закончил Хан.

В шатре повисла напряженная пауза. Хан разглядывал лица товарищей в ожидании каких-либо комментариев.

– И что нам теперь? Все бросить и ринуться в Кремль, не зная точно, правда это или вымысел? – первым заговорил Тагир.

– Как ты считаешь, это может быть правдой, Хан? – перебила его Эжени.

– Я не могу взять на себя ответственность, ответив на этот вопрос. Предлагаю проголосовать. Потому что, если большинство решит, что попробовать стоит, нам всем придется подняться на поверхность…

Первым руку поднял Тимур.

– Я только «за»! Уж если мы ввязались во всю эту историю, нужно хотя бы попытаться довести ее до конца!

– Погодите-погодите! – воспротивился Алмаз. Рисковать жизнью ради мифического источника? Это вы сейчас серьезно, да?

Голоса разделились.

– Я тоже не уверена в правильности этого решения, – поддержала Алмаза Эжени. – У нас и так мало времени. Наемники обивают пороги других станций. Если с нами что-то случится… в общем, я не могу оставить своих людей…

– Скорее всего, – протянул Хан, – я поддержу Тимура. У меня свои мысли на этот счет. Ты что скажешь, Тагир?

– Ах, вот так, да? – Тагир поднялся из-за стола. – Снова все бочки катятся на обычного пастуха. А я-то думал, что хоть этот вопрос как-то без меня решится. Пусть тогда и Латика голосует. Мнение ребенка тоже нужно учитывать!

– Это ни к чему, – заспорил Хан. – Латику я бы оставил здесь! Так будет менее рискованно.

– Никого мы здесь оставлять не будем! У нас любой вариант уже лет двадцать как рискованный. Но если мы узнаем что-то об источнике, это будет второй козырь в рукаве. Я только не знаю, как мы туда попадем? Через метро до Кремля нам не добраться. По поверхности тоже не вариант. И что делать?

– Мы не пойдем, – улыбнулся Тагиру Хан. – Мы полетим…

* * *

Попасть на Суконную слободу, в племя Бал, через Аметьево было невозможно. Проход был заблокирован. По каким причинам это было сделано, Хан не хотел объяснять до тех пор, пока они не попали в вестибюль станции как подобает – через парадный вход. Тропа от Горок до Суконной слободы была протоптана уже давно, в обход самой Аметьево. На это у зааметьевский жителей были свои, жужжащие причины.

Когда в вестибюли всю свору встретили гаскарцы племени Бал и сопроводили их до платформы, Тагир сразу обратил внимание на уровень их жизни. Даже по людям было понятно, что племя живет в хорошем достатке, а возможно, даже и в изобилии. Теплого, песчаного цвета юрты, обрамленные золотистыми узорчатыми материалами. Такого же цвета баловцы придерживались и в одежде. Сами гаскарцы ходили в золотистых накидках и дутых шароварах, однако мечи их были совсем другого строения – более массивные на концах, чем у основания. Хан, проследивший за взглядом Тагира, не удержался:

– Это я им такие мечи нашел…

Навстречу отряду выдвинулся крепкий мужчина с чалмой на голове, которого однако не пощадила хорошая жизнь, о чем сразу же говорил его выпирающий живот, скрытый под халатом.

– Ас Саляму Уалейкум, Наиль Джан…