Головоломка - Гарри Килворт

Под порывами ветра наполненные песком бочки качались, но все-таки удерживались. Мне казалось, что от давления и от этого ужасного шума у меня скоро лопнут барабанные перепонки. Будто я стоял посередине автострады, по которой проносятся, громыхая, огромные грузовики, а над головой гудят гигантские самолеты. Мы лежали, прижавшись к земле и ухватившись друг за друга руками, превратившись в гигантскую каракатицу. Поэтому нас и не унесло ветром, как многих других живых существ на острове.

Тайфун бушевал двадцать четыре часа.

В конце мы все промокли и замерзли, да еще были покрыты синяками и шишками. Все вокруг было мокрым от дождя и от морской пены. Все засыпал мокрый коралловый песок. Ракушки, ветви кораллов, рыба и крабы валялись на земле вперемешку со сломанными ветками и другим лесным мусором. Мертвые змеи висели на кустах, как ленты. Ящерицы и другие рептилии покрывали землю. Мертвые птицы, дикие свиньи. Тайфун — это не просто сильный ветер. Это страшный убийца, который губит все живое.

А потом снова появилось солнце, как будто ничего не случилось!

Мы поднялись, чтобы оценить разрушения.

Мы нашли мертвого скаду, зажатого в узкой щели бамбуковой изгороди. Это был ауизотль, получеловек-полуобезьяна. Его глаза и рот были широко открыты. Он смотрел на нас так, будто тайфун случился по нашей вине. Джорджия сказала, что от этого зрелища кровь стынет в жилах. Она сказала, что одно дело — увидеть погибшее животное, но когда оно еще и наполовину человек, это по-настоящему жутко. Рамбута вышел и похоронил ауизотля за изгородью в обычной могиле, как будто это был настоящий человек.

Неподалеку от нашего убежища нашлось еще несколько мертвых скада. Они не были жертвами дракона. Их убил тайфун.

Возможно, они пытались найти спасение за изгородью?

Папа сказал, что он узнаёт только двух из них, остальных он не знает. Один из тех, кого он узнал, назывался ромпо. Он, как из мозаики, был сложен из частей, принадлежащих разным существам: головы зайца, человеческих ушей, длинного тела и хвоста, передних лап барсука и задних лап медведя. Чрезвычайно странное создание. Другой назывался гулон, полулев-полугиена с лисьим хвостом. Остальные были такие же необычные, но, как я уже сказал, мы не знали их названий.

Мы с Хассом разглядывали хаос, в который ветер поверг наш лагерь.

Все было просто в руинах. Наша ограда не выдержала урагана. Одну большую секцию бамбуковой изгороди унесло ветром. Практически все наше имущество валялось вокруг, разбитое о деревья или изодранное в клочья. Некоторые вещи просто исчезли. Полный хаос.

На ветках висели какие-то лохмотья, которые даже нельзя было опознать. Я нашел паранг, воткнувшийся в дерево примерно на треть. Такое оборудование, как компьютеры и камеры, параболоидные антенны и радиоприемники, были разбиты. По крайней мере, те вещи, которые мы нашли. У нас осталась только та одежда, которую мы носили. У нас с Хассом были еще наши ассегаи, которые хранились в оружейном ящике вместе с винтовками. Оружейный ящик все время был с нами, за кругом бочек.

Мы собрали все, что смогли, и получилась куча в центре лагеря.

По настоянию Джорджии Грант вышел вместе с дочерью, чтобы поискать единорога. Джорджия боялась, что он ранен и нуждается в помощи. Конечно, выходить было опасно — мы не знали, выжил ли дракон, но, после того, как мы пережили тайфун, мы достигли той точки, когда уже просто плюешь на опасность.

У меня было очень мало надежды на то, что единорог жив, учитывая, какая судьба постигла остальных скада.

Я помогал папе и Лоррейн расчищать завалы, а Хасс пошел на берег посмотреть, уцелел ли наш плот.

Он прибежал обратно очень возбужденный.

— Отец, отец, яхта!

Папа поднял голову:

— Что там?

— Она вернулась! — закричал Хасс, у которого перехватывало дыхание. — Она около рифа!

Мы все побежали на берег.

Там около внешнего рифа стояла яхта Портеров с раздробленным корпусом и сломанной мачтой. Океанские волны принесли к берегу затонувшее судно. Со Кама нигде не было видно. Если он все еще был на судне, то он, без сомнения, утонул, потому что большая часть корпуса находилась под водой. Если он упал в море, то точно пошел на дно океана. Меня начинало мутить при одной мысли об этом, хотя он и был прожженным бандитом. Я вспоминал, как он совсем недавно пинал этот футбольный мяч, а теперь по нему ползают крабы, а его плоть объедают рыбы.

Лоррейн вернулась обратно в лагерь, а мы остались на берегу, глядеть на обломки некогда великолепного судна ее мужа.

Я долго думал обо всем этом. Последние часы Со Кама в этой буре были просто ужасными. Вы можете сказать, что он получил по заслугам, но тайфун в море позволяет вам прожить достаточно долго, чтобы натерпеться чудовищного страха. Только представьте себе, все, что у вас есть, — это хлипкое суденышко, которое как игрушку бросают гигантские яростные волны. Вы хватаетесь то за то, то за это, но вас все равно бросает, трясет, вертит, переворачивает с ног на голову, и все, что бы вы ни делали, бесполезно. Вы знаете, что скоро умрете, и вы паникуете, паникуете, паникуете, пока не сходите с ума от страха. Потом в конце концов вас чем-то придавливает, или душит оборванным канатом, или вы захлебываетесь водой.

— Ну, что есть, то есть, — сказал папа. — Грант? Можем мы собрать то, что выбрасывает море? Тут веревки и стальные тросы, которые могут пригодиться.

— Снасти и такелаж, — поправил Грант. — Так, Рамбута? Вы можете помочь?

Мы, дети, оставили их за этим занятием.

Лоррейн выбежала нам навстречу, когда мы втроем подходили к изгороди.

— Единорог! — закричала она. — Я его нашла!

Это было чудо.

Единорог преспокойно лежал, спрятавшись за хорошо защищенным кругом кустов, который был частично прикрыт нашими бочками, а частично — изгородью. Когда мы подошли к этому сказочному существу, он занервничал, но не убежал. Лоррейн решилась подойти к нему и коснуться его, а он поднял голову и посмотрел на нее влажными глазами.

Он был гораздо меньше, чем я думал. Когда видишь его бегущим через лес, то плохо представляешь, какого он размера. Он больше напоминал пони, а не лошадь.

Джорджия, конечно же, была на седьмом небе от счастья. Вот оно, животное, которое она обожает, лежит у ее ног. Длинный тонкий рог на его лбу казался мне смертельно опасным, но, после того, как посмотришь единорогу в глаза, понимаешь, что он не может причинить никакого зла. Казалось, что у них сложились какие-то особые отношения, у девочки и у этого необычного создания.

— Можно мне погладить его? — спросила Джорджия у матери.

— Это не он и не она, это скада, — пробормотал я себе под нос.

Не дожидаясь ответа Лоррейн, Джорджия подошла к единорогу и пробежалась пальцами по шелковистой шкуре. Единорог слегка задрожал. Эта дрожь как будто передалась руке Джорджии и всему ее телу. Затем что-то невообразимое произошло прямо на моих глазах. Я не могу сказать, что именно это было, но выглядело все так, как будто они на секунду поменялись местами. Да, это звучит глупо, даже когда я пишу об этом, но казалось, что Джорджия стала единорогом, а единорог стал ею.