Любовники. Плоть - Филип Хосе Фармер

Клетка на колесах стояла в тени дерева с широкой кроной, неподалеку бродил выпряженный олень. В пределах слышимости стражников не было.

Девушка сидела на встроенном в пол стульчаке. Рядом стоял, покуривая сигару, крестьянин и поджидал, покуда она закончит. Он вытащил горшок из углубления в стульчаке и понес к своему полю – удобрить почву.

Девушка была одета в жокейскую шапочку, серую рубаху и штаны до колен, хотя сейчас штаны были спущены на лодыжки. Голову она низко склонила, хотя Стэгг не думал, что это из-за необходимости справлять нужду публично. Он видел много случаев естественного – по его мнению, просто животного – отношения людей к этому процессу. Они могли стыдиться многого, но публичное мочеиспускание в этот список не входило.

К потолку был туго притянут гамак. В одном углу клетки стоял веник, а в другом – прибитый к полу ящик, очевидно с туалетными принадлежностями, поскольку на стойке сбоку от него висели умывальник и полотенца.

Стэгг взглянул на табличку, возвышавшуюся над клеткой, словно акулий плавник. «Маскотка, захваченная в набеге на Кейсиленд». Что это могло значить?

Он знал уже, что слово «маскотка» обозначало девственницу. Термин «девственница» сохранился для обозначения дев-богинь. Но многого он все равно не понимал.

– Привет, – сказал он.

Девушка встрепенулась, будто ее пробудили от дремоты. Вскинув голову, она глянула на него. Лицо с мелкими чертами, большие темные глаза. Белая кожа побелела еще сильнее, когда она увидела его. Она отвернулась.

– Я сказал «привет». Ты что, говорить не умеешь? Я тебе ничего плохого не сделаю.

– Я с тобой, скотиной, и разговаривать не хочу, – ответила она дрожащим голосом. – Убирайся!

Он сделал было шаг в сторону клетки, но остановился.

Она, конечно, была свидетельницей предыдущей ночи. Даже если бы она отвернулась или закрыла глаза, рев беснующейся толпы невозможно не услышать. И любопытство заставило бы ее открывать глаза. Хотя бы на секундочку, время от времени.

– Я никак не мог контролировать то, что происходило, – сказал он. – Это все делали они, а не я. – Он показал на свои панты. – Они что-то сделали со мной… Я не был собой.

– Убирайся, – повторила она. – Я не буду с тобой говорить. Ты – языческий дьявол!

– Это потому, что я без одежды? Так я надену килт.

– Убирайся!

К нему подошел охранник:

– Великий Лось, ты хочешь эту девчонку? Ты получишь ее в конце концов, только не сейчас. Когда кончится дорога, тогда Великая Белая Мать отдаст ее тебе.

– Я просто хотел поговорить с ней.

Охранник усмехнулся:

– Слегка прижечь ее аппетитную жопку – и запоет, как птичка! К сожалению, нам не разрешено ее пытать – пока что.

Стэгг отвернулся:

– Я найду способ заставить ее говорить. Позже. А сейчас я бы выпил еще холодного эля.

– Сию минуту, сир.

И охранник, нимало не заботясь о том, что перебудит весь лагерь, свистнул что было мочи в свисток. Из-за угла палатки выбежала девушка.

– Холодного эля! – гаркнул охранник.

Девушка убежала в палатку и немедленно примчалась обратно с подносом, на котором стоял медный кувшин с запотевшими боками.

Без слов благодарности Стэгг схватил кувшин и поднес ко рту. Опустил он его уже пустым.

– Хорошо пошло, – громко сказал он. – Но от эля распухаешь. У вас белая молния на льду есть?

– Разумеется, сир.

Она вернулась из палатки с серебряным кувшином, набитым осколками льда, и другим, полным чистого виски. Вылив молнию в кувшин со льдом, она подала его Стэггу.

Ополовинив, он поставил его обратно на поднос.

Стражник встревожился:

– Великий Лось, если ты продолжишь пить в таком темпе, нам придется в Фэр-Грейс вносить тебя на руках!

– Герой-Солнце может пить за десятерых, – ответила девушка, – и потом еще за одну ночь уложить сотню маскоток!

Стэгг громогласно рассмеялся:

– А ты что, смертный, этого не знаешь? К тому же, какой смысл быть Великим Лосем, если нельзя делать того, что хочешь?

– Прости меня, сир, – сказал стражник. – Я просто подумал, с каким нетерпением ждут тебя люди из Фэр-Грейса. Дело в том, что в прошлом году, когда героем-Солнцем был Лев, он пошел из Вашингтона другой дорогой, и люди Фэр-Грейса не смогли прийти на церемонию. И потому они будут очень расстроены, если ты не покажешься.

– Не будь дураком, – ответила девушка. – Нельзя так говорить с героем-Солнцем! Что, если он взбесится, накинется на тебя и убьет? Такое бывало.

Охранник побледнел:

– С твоего разрешения, сир, я уйду к своим друзьям.

– Иди! – расхохотался Стэгг.

Страж затрусил к стоящей в пятидесяти ярдах группе.

– Я опять есть хочу, – сказал Стэгг. – Достань мне еды. Мяса побольше.

– Да, сир.

Стэгг пошел бродить по лагерю. Набредя на толстого седого мужчину, храпящего в растянутом на двух треножниках гамаке, он перевернул гамак, вывалив толстяка на землю. Рыча от смеха, он пошел по лагерю, крича в уши спящим. Те вскакивали, дико озираясь. Он хохотал, а потом, поймав какую-то девушку за ногу, стал щекотать ей подошву. Она визжала от смеха и плакала, умоляя отпустить ее. Рядом стоял молодой парень, ее жених, но не делал ни одного движения, чтобы ее освободить. Костяшки на его сжатых кулаках побелели, но помешать герою-Солнцу было бы святотатством.

Стэгг оглянулся и заметил его. Поморщившись, он отпустил девушку и поднялся на ноги. Тут появилась с подносом девушка, которую он послал за едой. На подносе стояли два кувшина эля. Взяв один, Стэгг спокойно вылил его молодому человеку на голову. Засмеялись обе девушки, и будто по сигналу смех тут же охватил весь лагерь.

Девушка с подносом взяла второй кувшин и вылила его на выброшенного из гамака толстяка. Обожженный ледяной струей, тот вскочил на ноги. Вбежав в палатку, он выскочил оттуда с пивной кружкой и перевернул ее у девушки над головой.

Весь лагерь бросился поливать друг друга пивом. Вскоре на всем лугу не осталось ни одного человека, не забрызганного элем, пивом или виски, кроме девушки в клетке. Даже героя-Солнце полили. Ощутив на коже холодную жидкость, он засмеялся и побежал доставать еще, чтобы брызнуть в ответ, но по пути его настигла новая идея. Он стал крушить палатки, обрушивая их на головы жильцов. Из заваленных палаток раздавались сердитые вопли. Другие стали повторять действия Стэгга, и вскоре на лугу трудно было бы найти хоть одну прямостоящую палатку.

Стэгг схватил девушку-подавальщицу, и ту, которую он щекотал.

– Вы наверняка маскотки, – сказал он. – Иначе не бегали бы тут полуобнаженные. Как это я вас ночью пропустил?