Анабиоз - Илья Бушмин

Опер кивнул.

— В кармане у задержанного мы нашли билет на самолет. Он в шесть вечера прилетел в аэропорт «Курумоч» в Самаре. Оттуда до Новокуйбышевска часа полтора на такси.

К нам подошел еще один полицейский. Судя по тому, что он был в штатском — очередной опер.

— Юрий Антонович, из отдела отзвонились. Задержанный заговорил.

— Сдал заказчика? Фамилия — Щербаков?

— Да, — полицейский удивился. — Вам тоже звонили, что ли?

Опер устало отмахнулся.

— Надо с Москвой связаться. Исполнитель наверняка должен был отзвонить после работы. Как бы заказчик не соскочил и не смылся куда-нибудь.

Я достал из кармана свой сотовый. Телефонная книжка ограничивалась минимум номеров, которые я успел записать за время пользования этой трубкой. Найдя номер Дулкина, я протянул телефон усталому оперу:

— Вот контакты опера из отдела по розыску пропавших в Москве. Сообщите ему, пожалуйста, все подробности. Он в курсе многого, так что может сразу начать действовать.

Усталый опер подозрительно покосился на меня:

— Не слишком ли ты хорошо шаришь в наших делах для простого парня? Ты случайно сам не из сыскарей? Какой-нибудь под прикрытием?

— Теперь я уже ни в чем не уверен, — хмыкнул я. Смешок получился тоже усталым. Мы с опером были на одной волне.

Нас с Сергеем доставили в местное отделение полиции, чтобы мы подписали необходимые бумаги. Для меня стало уже странной привычкой подписывать полицейские бумаги перед отъездом из каждого города. Нужно было завязывать, пока это не стало традицией.

Впрочем, я уже завязал. Все было кончено. Впереди оставался только один, самый приятный, рывок. Возвращение домой. Вместе с братом.

Было около десяти утра, когда мы прибыли на вокзал Новокуйбышевска. Он встретил нас серостью. Серым сегодня было все, даже небо. Но знаете — я никогда не видел более красивого неба, чем сейчас. В кассе мы купили билеты на ближайший поезд до Москвы. Наш состав прибывал на станцию всего лишь через три часа. Я отдал за билеты практически все остававшиеся у меня деньги, но это стоило того. Мы урвали целое купе. Возвращение домой будет сопряжено с удобствами. Надеюсь, Сергею понравится. Что до меня, то весь путь до Москвы я собирался проспать. Мне нужно было восстановиться, потому что организм существовал на автопилоте, пожирая на свою поддержку последние энергетические резервы.

Мы были налегке. У меня мой верный рюкзак, с которым я — так уж вышло — не расставался с момента выхода из СИЗО. Как давно это было… А у Сергея полиэтиленовый пакет, в который он аккуратно и бережно сложил те жалкие пожитки, которые успел приобрести за месяц обитания в Новокуйбышевске.

С билетами в руках мы прошли в зал ожидания. Я выбрал места в углу, в стороне от основных масс людей, галдящих, спорящих, сопящих или читающих в ожидании своих поездов. Здесь я рассчитывал вздремнуть хотя бы пару часиков.

Но сначала нужно было сделать то, что было нашим долгом. Позвонить матери.

— Мама, это я, — произнеся это, я услышал в трубке сопение. Мать попыталась сказать привет, но из динамика донеслось лишь повторяющееся без остановки «При». Я чуть улыбнулся. — Мама, Сергей со мной. Я нашел его.

В трубке повисла тишина. Я подождал для приличия секунд пять, но тишина не нарушалась ничем.

— Мам, ты здесь?

— Да, — дрожащим голосом отозвалась она. — Ты… Ты… Ты…

— Я нашел Сергея. Он живой. И он рядом. Мы на вокзале. Скоро мы будем дома. Все хорошо. Ты слышишь меня? Сергей жив и возвращается домой.

— Как… Как… Как… Ты… Ты… Го… Го…

Мне было ее настолько жалко, что сжималось сердце. Одна в четырех стенах, она добровольно угасала, не видя больше никакого смысла в жизни. Плевать, что ее старший сын не мог дать ей смысла для дальнейшего существования. Она была моей матерью. А Сергей ее любимым сыном, ради которого определенно стоило жить.

— Не волнуйся, — мягко сказал я.

— Д… Д… Д…

— Я все понимаю. Мам, все в порядке. Хочешь поговорить с ним?

Ее голос дрожал, но она каким-то чудом умудрилась ответить:

— Да!

Я протянул трубку Сергею. Тот морально готовился. Судя по его глазам, задача была не из легких.

— Просто скажи ей то, о чем мы договаривались. Ничего больше. Этого хватит.

Сергей кивнул и взял трубку.

— Алло… Привет, мама… Я в порядке…

Даже сквозь вечные шум и гул, которыми сопровождалось пребывание на вокзале, я услышал доносящиеся из динамика причитания. Мать рыдала, пыталась что-то сказать, не могла вымолвить и слова — и продолжала рыдать. Сергей в смятении слушал ее голос, весь обратившись в слух. Может, он узнал ее. А может быть, почувствовал. Возможно, что он просто слушал рыдания пожилой задроченной жизнью женщины и понимал, что для этой незнакомки он был всем. Целым миром. Такое бывает, хотя мне такого не пришлось испытать ни разу.

Я хлопнул себя по карманам. Зажигалка была, а вот сигареты кончились. Я вспомнил, что последнюю докурил, стоя на остановке в ожидании идущей на вокзал маршрутки. Я тронул Сергея за плечо и шепнул:

— Я пойду, сигарет куплю.

Он кивнул, не глядя на меня. Сергей, как загипнотизированный, слушал голос матери, хотя она не говорила ничего. Просто не могла сказать. Сейчас я был уверен, что Сергей все-таки что-то вспомнил. Нет, не был уверен — верил. Потому, что так должно было быть. Все мы заслужили хороший конец.

Я направился к выходу из вокзала. Шагнув в двери, я вспомнил, как сутки назад впервые оказался здесь и увидел мужичка в оранжевом жилете около киоска через дорогу. Сейчас его не было. Жаль. Я хотел поблагодарить того, кто привел меня к брату. Просто сказать доброе слово. Люди ведь любят слышать добрые слова, правильно? Даже дворники, гопники и родители, предпочитающие одних своих детей другим. Все мы просто люди, которые любят слышать добрые слова в свой адрес, потому что это наполняет нас уверенностью в том, что мы чего-то стоим в этом мире.

Я пересек улицу. Купил сигарет. Открыл пачку. Улыбнулся, снова вспомнив вчерашнего мужичка, и выбросил полиэтиленовую обертку от сигаретной пачки в урну. А затем направился назад к зданию вокзала.

Позади прошуршали автомобильные шины. Тихонько взвизгнул автомобиль, останавливаясь на дороге. Закуривая, я вдруг почувствовал, как кто-то быстро приближается сзади. Знаете, как это бывает — почувствовал спиной. У нас у всех есть органы чувств, о которых мы почему-то не подозреваем — но они есть и, пусть и забытые, исправно функционируют. Я обернулся.

Острая резка боль пронзила мой живот. Лезвие прошило кожу, мышцы и все внутренние органы, которые повстречались ему на пути. Сталь охотничьего ножа вошла в мою плоть по самую рукоятку. Я услышал, как внутри что-то чавкнуло.