Анабиоз - Илья Бушмин

Дверь распахнулась, и в душную кабину хлынул прохладный и свежий ночной воздух. Подняв глаза, я увидел усталого усатого опера неопределенного возраста. Именно по его приказу на меня надели наручники.

— Руки.

Я послушно выставил их. Усатый опер расстегнул наручники. Они характерно щелкнули. Браслеты он сунул в карман. Поднял на меня усталый взгляд.

— В больницу надо?

— Мне бы лучше выпить, что ли.

— Выпьешь. Потом.

— Вы позвонили в Самару?

Усатый опер устало кивнул. Он делал устало все. Смотрел, говорил. Видимо, и в принципе жил. Опер закурил, пока я выползал из машины. Я тоже достал свои сигареты и посмотрел на фургон «скорой помощи», на пороге которого сидел безжизненный Сергей. Врач в синей униформе неотложки светил ему в глаза фонариком, проверяя реакцию зрачков.

— В ЛОВД подтвердили все твои слова, — подал голос усталый усатый опер. — Говорят, даже приехать могут, если нужно что-то подробнее пояснить.

— Мы с ними теперь друзья по гроб, — согласился я.

— Так что произошло? Рассказывай по порядку.

Я пожал плечами. Даже это движение вызывало клокочущую боль во всем теле. Осторожно закурил.

— Его зовут Щербаков, — сказал я. — Николай Андреевич Щербаков. Генеральный директор московской инвестиционной фирмы «Гермес». Мой брат Сергей, он работал у Щербакова менеджером.

— И?

— У Щербакова была любовница. Ее звали Людмила Косникова. Он содержал свою любовницу: оплачивал ее квартиру, купил ей машину — давал ей деньги на все. Месяца полтора назад они возвращались в город из какого-то места под Москвой. Скорее всего, у них там был еще один укромный уголок для свиданий. Ну, вы понимаете, о чем я.

— Да уж, — буркнул опер.

— Ехали на машине любовницы. Она сама была нетрезвой. Скорее всего, Щербаков тоже. Не знаю, кто был за рулем. Это не особо и важно сейчас. Так вышло, что тот, кто крутил баранку, не справился с управлением и вписался в ограждение. Это произошло на Втором Успенском шоссе.

— Я живу в Новокуйбышевске, мне эти адреса ни о чем не говорят, — устало проворчал опер. — Дальше что?

— В аварию они угодили на ее машине. Косникова насмерть. Щербаков был легко ранен. Может быть, лицо разбил о панель при ударе. И вот он стоит ночью на загородной трассе рядом с разбитой машиной и трупом своей любовницы. Быть участником официальных разборок он не мог. Почему, не знаю. Это ваша работа. Мне кажется, из-за жены. Может быть, на нее было оформлено почти все их имущество, и в случае развода она оставила бы его без гроша. А может, и вовсе ей все и принадлежало. Но это наверняка связано с деньгами, с большими деньгами. Поэтому Щербаков не мог рисковать. И он решил смыться оттуда. Он поджег машину, чтобы уничтожить все следы.

— Какие следы?

— Свои. Если он получил травму, там была его кровь. Щербаков поджег машину и смылся. Скорее всего, прошел через лес до следующей дороги. У него был сотовый, который он завел чисто для контактов с любовницей, чтобы жена не узнала. С этого телефона он позвонил моему брату.

— Почему ему?

— Сергей хороший водитель. Он получил права в шестнадцать лет. За семь лет стажа ни единого тычка. Щербаков велел ему приехать и забрать его. Только так он мог добраться в город, не рискуя ничем. Вызови такси, или лови попутку — в случае расследования полиция найдет этих свидетелей. А здесь соучастником поневоле стал собственный подчиненный, на которого можно давить.

Усатый опер устало покосился на Сергея на пороге фургона «скорой помощи».

— С чего ты вообще взял, что все так и было?

— Щербаков добрался до Москвы в машине моего брата. Там он наследил. На коврике под передним пассажирским сиденьем была его кровь. Когда его задержат, можно будет провести экспертизу. Сто процентов, она покажет полное соответствие.

— Хм, — откликнулся опер.

— Сергей честный парень. Он всегда был таким, — продолжал я. — Может быть, даже слишком честным. В наше время это не самое полезное качество. И Сергей не мог просто так все оставить. Он не мог держать все в себе, как требовал Щербаков. Он пришел ко мне. Но я тогда был в СИЗО, а в камере для свиданий все разговоры записываются, и он не смог ничего сказать. Просто намекнул на проблемы. Это его терзало. Наверняка много раз говорил и с Щербаковым. Тот, само собой, затыкал Сергея, сулил ему награду за молчание — вроде сделать его своим любимчиком и протеже. Таким он формально и стал. Помню, я даже удивился: несколько месяцев назад устроился в фирму, а уже приближенный директора — как такое может быть?

— До утра у меня еще много работы, — устало поведал опер. — Давай поживее.

— И тогда Щербаков решил просто избавиться от моего брата. Мне он говорил, что Сергея якобы сам вызвался поехать в командировку. Это было вранье, Щербаков специально уводил меня в сторону. Сергей недавно снял квартиру, они жили там с любимой девушкой, он хотел сделать ей предложение и даже купил кольцо… Какой дурак будет рваться в такой ситуации в командировку? Щербаков организовал эту поездку только для того, чтобы избавиться от свидетеля.

— А что, в Москве нельзя все решить?

Я пожал плечами и тут же пожалел об этом. Боль не отступала. Мне нужно было что-то выпить. Либо обезболивающее, либо алкоголь.

— Риск. Сергея случайно собьет машина, или на него нападут якобы грабители, или что угодно еще — один черт будет проверка и расследование. Так или иначе всплывет фирма Щербакова. А он не хотел рисковать. С командировкой все по-другому. Человек поехал на поезде черт знает куда, а в поезде с ним случилось черт знает что. Все мы в курсе, что на вокзалах процветает криминал всех мастей. Ни у кого даже в пьяном бреду не возникнет идеи связывать нападение в российской глубинке с офисом московской фирмы. Идеальное прикрытие.

Усатый опер устало смотрел на меня, но теперь в его глазах проглядывался интерес.

— И он послал этого кадра?

— Кто такой этот кадр, вы сами узнаете. Навесьте на него первое нападение на Сергея, и он сдаст Щербакова, лишь бы ему срок скостили. Задачей кадра было подсесть к Сергею. А потом на какой-нибудь глухой станции выманить его из поезда под каким-то предлогом. Проломить голову и обчистить. Телефон, документы, вещи. Имитация обычного ограбления. Наверняка планировалось, что Сергея они убьют. Но что-то пошло не так. Скорее всего, этого кадра просто спугнули, потому что остановка поезда в Новокуйбышевске длилась всего минуту. И он не успел добить моего брата. Оставалось только надеяться, что удар был достаточно сильный, и Сергей не выкарабкается. Но Сергей выкарабкался. Правда, потерял память.

— Хм, — устало пробурчал опер. — А как этот кадр здесь оказался?

— Я сам держал Щербакова в курсе событий. Перед последней поездкой я сказал, что еду в Самару. Это рядом с Новокуйбышевском. Слишком рядом. Щербаков занервничал. Его наемник занервничал еще больше, потому что он не был уверен, что Сергей мертв. А потом… — я осторожно, чтобы не расширять излишне грудную клетку, причиняя самому себе боль, вздохнул. — …Скорее всего, Женя. Щербаков был на контакте с ней, изображая переживающего за своего сотрудника доброго шефа. Последний раз мы говорили с Женей рано утром. Наверняка им пришлось подсуетиться, чтобы добраться до Новокуйбышевска так быстро.