Ночные маски - Роберт Энтони Сальваторе

Размышляя и расхаживая из угла в угол, Руфо собрал свои вещи, и его гнев вытеснил чувство вины. Ему, так или иначе, следовало отплатить наставнику, и теперь это сделано. Никто не подозревал служителя, затаившийся колдун, судя по всему, уже смылся, и Руфо с легкостью ответил на все вопросы городской стражи. Что еще приятнее, Кэддерли принял все заключения стражников за чистую монету, даже не задав послушнику ни одного вопроса относительно печальных событий.

Предатель старался скрыть улыбку, когда платил Фредегару (из мошны Эйвери) за проведенное в гостинице время. Он объяснил гостеприимному хозяину, что должен срочно вернуться в Библиотеку Назиданий и дать отчет об ужасной потере. Город стал уже темным, когда жрец покинул «Чешую дракона», – темным, как путь, который выбрал Кьеркан Руфо.

Четверо друзей покинули другую гостиницу короткое время спустя. Волшебник протянул боязливому хозяину мешочек с монетами, чтобы возместить убытки и покрыть расходы, связанные с пышными похоронами мнимого тела Бойго.

– Куда мы идем? – спросил нетерпеливый Айвен: теперь он знал, где находятся остальные враги, и горел желанием продолжить сражение.

– Обратно в «Чешую дракона», – отстранение промолвил Кэддерли.

– Зачем она нам сдалась? – спросил дворф, не очень-то вдохновленный таким предложением.

– Там мы переждем, – ответил волшебник, стараясь остудить пыл разбушевавшегося воина. – День выдался тяжелый, да и ночь тоже. Всем нам не мешает передохнуть.

Служитель Денира говорил вполне искренне: щедрое использование волшебства вымотало его, и он не желал ничего другого, кроме как провести несколько часов в покое. Хотя после того, что ему удалось узнать у Бойго (пока тот сохранял человеческий облик), покой казался недостижимым. Снаружи похолодало, ночь стала темнее, и первые звезды заблестели на небе. Волшебник знал, что до утра еще далеко.

Кэддерли не обратил никакого внимания на добродушное подшучивание друзей. Он сидел у своего небольшого столика, возле Книги Всеобщей Гармонии, мысленно стараясь собрать воедино куски этой головоломки, выискивая недостающие данные из всех закоулков памяти. Он размышлял, впрочем, не только над тем, что уже хорошо знал.

Волшебник все время ощущал в себе душу Эйвери. Та просветленная радость, которую наставник обрел к концу жизни, теперь перешла к Преемнику. Сомнения молодого человека, которые преследовали его в течение всей духовно бедной жизни, не могли разрушить целостный барьер этого осознания. Логика Кэддерли, основанная на том, что он мог видеть и проверить своими пятью чувствами, казалась смехотворной в сравнении со все понимающей улыбкой бесплотного духа Эйвери.

Сами основы опыта жреца оказались безжалостно поколеблены столь нелепым концом непобедимого, казалось бы, наставника. Но молодой служитель не испытывал угрызений совести или чувства потери. Как раз наоборот, таинственность произошедшего открыла Кэддерли смысл веры во что-то такое, чего он еще не знал. Вместо того чтобы отворачиваться от случившегося, жрец мог бы просто расширить свое сознание, впустив в него эти новые откровения.

Смешок волшебника заставил Данику и Айвена, сидящих на кровати, удивленно повернуться к нему лицом. Их взгляды, в свою очередь, пробудили Кэддерли от задумчивости. Волшебник пожал плечами, не зная, как начать объяснения.

– С добрым утром! – пробормотал дворф, но девушка кивком головы показала ему на любимого, словно понимая, что тот вот-вот придет к неким выводам.

«Милая Даника», – подумал Кэддерли, не сомневаясь, что она читает его мысли и принимает их.

Пайкел, пробравшись на первый этаж «Чешуи дракона», рыскал туда-сюда по закоулкам в поисках буфета. Уже смеркалось, и дворф чувствовал зверский голод: ему пришлось пропустить три или четыре приема пищи в течение этого утомительного дня.

– Хи-хи-хи, – обрадовался дворф, обнаружив бисквиты и подсолнечную халву.

Он убрал в карман амулет, который дал ему Кэддерли, и нетерпеливо потер руки, всем своим видом выражая жуткое нетерпение.

Зеленобородый дворф набрал столько еды, что каждый шаг по лестнице, которую они с Айвеном вернули на место, стоил ему большого труда. Но улыбка исчезла прежде, чем он добрался до комнаты волшебника, а когда мгновением позже тощий человек приблизился к нему, половина бисквита и вовсе выпала изо рта Пайкела.

Даника с Айвеном мерились силой, поставив локти на кровать. Причем девушка явно одерживала верх. Дворф не верил своим глазам: она не давала ему даже чуть-чуть поколебать ее руку. Могучий дворф, чье блестящее красное лицо обрамляла рыжая борода, бесстыже толкался и тянул на сторону, но рука воительницы, не идущая ни в какое сравнение с мощными напряженными мускулами Айвена, не сдвинулась ни на дюйм.

– Тебе не везет сегодня, – заметил Кэддерли дворфу, что лишь заставило того напрячься сильнее.

Рыжебородый брат вскочил на носки и нажал со всей силы, на несколько дюймов подвинув кровать, но положение Даники осталось незыблемым.

Внезапный и довольно громкий скрип заставил жреца переполошиться. Молодой человек не делал тайны из того, что они с друзьями вернулись в гостиницу, но и не собирался давать возможным врагам слишком много пищи для размышлений.

– Тихо вы! – сердито прошептал он и, вспоминая Пайкела, прикрыл глаза, направив мысли на поиски пропавшего дворфа.

Волшебник рассчитывал почувствовать что-то необычное (например, зверский голод), но когда вошел в соприкосновение с сознанием благодаря власти амулета, заговоренного на чтение мыслей, его глаза и вовсе округлились от изумления. Он встретил, как и ожидал, необычные образы, но вместо предвкушения горячей сдобы и эля волшебник увидел сгорбленные черные тени.

На другом конце находился не Пайкел! Образы мертвого Бреннана и бедняги Безымянного прошли сквозь вздымавшееся в Кэддерли чувство страха. Молодой жрец резко прервал мысленное общение и подскочил на стуле.

– Я тебе еще покажу! – прорычал на Данику Айвен, равнодушный к тревоге волшебника.

Девушка, впрочем, глядя на друга, сразу поняла, что тот в замешательстве. Дворф тут же пригнул ее руку к кровати, пользуясь тем, что она отвлеклась, и победно взревел, пока не заметил, что воительница не обращает на него внимания.

Девушка вскочила с кровати, оставив Айвена. Дворф повернулся и увидел, как они с волшебником выбегают из комнаты. Он понял, что стряслось что-то затрагивающее его пропавшего брата. Не слишком медля в поисках топора, Айвен выскочил следом.

Бедный Пайкел никогда не чувствовал такой слабости. Он непонимающе уставился на себя, или, по крайней мере, на свое тело или на чудовище, засевшее в его оболочке. Держа одной рукой слабое существо за горло, Призрак услышал, как в зал кто-то спускается, и понял, что друзья дворфа вот-вот окажутся здесь. Эта мысль вызвала злую усмешку на пухлых губах злодея. Он отвел в сторону руку жертвы и залез в один из карманов, вытащив небольшой сверток.