Ночные маски - Роберт Энтони Сальваторе

Подпрыгнув от неожиданности, Бойго продолжил ожесточенно мяукать, и вскоре стало видно, что производимые им звуки и вправду несли в себе заклинания. На кончиках его задних лап появились маленькие человеческие ступни, а на передних лапах – ладони. И те и другие стремительно увеличивались в размерах, приближаясь к тем, которыми обладал их настоящий хозяин.

– Заткните ему пасть, – побледнев, пробормотал маг. – Если он вновь станет человеком, нам с ним не совладать.

Находчивый дворф подошел к вопросу весьма основательно. Не отпуская обрубок хвоста, он взял меняющего облик зверя за шкирку и, невзирая на его отчаянное сопротивление, другой рукой ухватил врага за язык, намереваясь вырвать его из глотки. Пайкел последовал за Даникой в открытую дверь. Он крался на цыпочках и приговаривал «о-хо-хо», не отрывая взгляда от противоборства.

Рыжебородый брат осознал свою ошибку только тогда, когда язык, готовый, казалось бы, покинуть хозяина, начал с каждой секундой расти в длину и толщину, что очень мешало его вытаскивать. Друзья обступили Айвена, не зная, как ему помочь, и беспомощно глядя на то, как вслед за отчаянным мяуканьем ступни и ладони Бойго наконец достигают человеческих размеров, а мордочка теряет кошачьи очертания, напоминая отвратительное лицо демона Друзила. Шерсть над правым ухом животного стала вдруг выпадать, а над левым – расти все гуще, свешиваясь набок сальными прядями.

К большому облегчению друзей, превращение вдруг прекратилось. Они обменялись удивленными взглядами и тут же поняли причину: распухший язык, кончик которого уже подметал половицу, заполнил весь рот и не позволял несчастному издать ни звука.

– Я даже не узнал его имя, – посетовал Кэддерли.

– Ты думаешь, что написать ему на могильном камне? – спросил Айвен, снова замахиваясь топором.

– Отпусти его, – спокойно сказал волшебник. – Лишившись языка, он не может больше читать заклинания, а значит, не причинит никому вреда.

– Как бы не так, – прорычал дворф, которого, похоже, уже начало утомлять все это затянувшееся представление. – Давайте отпустим бедное животное, пусть бежит в Замок Тринити. Там ему быстро вернут первоначальный вид, и оно проживет долгую счастливую жизнь.

Даника пристально наблюдала за молодым жрецом, казалось, не замечающим очевидной иронии в голосе дворфа, который весь покраснел от натуги, все еще зачем-то держа чудовищный скользкий язык. Кэддерли, судя по всему, не терял выдержки и не поддавался на поддразнивания.

– Это невозможно, – сказал он. – Во-первых, ни бездомные кошки, ни люди просто не дадут такому диковинному созданию выйти за городские ворота. И стража, и священники, и бродячие клоуны, все по своим причинам, решат познакомиться с ним как можно ближе. Впрочем, и за воротами он долго не протянет: столь нелепое существо не сможет добывать себе пропитание среди грязных и холодных Осенних пустошей. Но даже если он каким-то чудом доберется до Замка Тринити и поскребется в окно Абаллистера, это не приведет ни к чему. Маги умеют читать мысли людей и мысли животных, но ни один колдун, даже самый могучий, не сможет разобрать исковерканных образов в сознании получеловека-полукота.

– О-хо-хо, – сказал Пайкел, скребя зеленоватую бороду.

– Так что же ты предлагаешь? – нетерпеливо спросил Айвен.

– Просто отпустить его, – ответил волшебник. – И обречь на жалкое существование в попытках спрятаться от дневного света и чьих угодно глаз. Это самая подходящая кара для создания вроде него. Я не успел поговорить с колдуном, но почувствовал, что он замешан в смерти Эйвери и других постигших нас бедах.

– Хорошо, – согласилась Даника. – Но что ты думаешь о том, что Замок Тринити скоро пришлет к Фредегару новых гостей, дабы расспросить о судьбе колдуна? Доброму Торопыге такой разговор может не очень понравиться. Я считаю жестоким обрекать хозяина гостиницы на новые волнения после всего, что ему и так пришлось вытерпеть.

– Принесите хвост в комнату, – попросил Кэддерли дворфов, указывая на валяющийся рядом с Бойго Ратом остаток плоти. – Немного работы, и из него получится превосходное тело. Думаю, похороны по высшему разряду рассеют у Замка Тринити все подозрения.

Волшебник покачал головой, почувствовав иронию, которую он, сам того не желая, допустил в своих предыдущих утверждениях, произнесенных лишь для того, чтобы утихомирить пленника. Теперь он мог и вправду побеседовать с трупом Бойго.

Шлепая по полу плоским, как у бобра, хвостом, раздавленным ногой дворфа, сопящее существо спустилось вниз по лестнице, неуклюже переваливаясь на больших ступнях и ладонях, росших прямо из кошачьего тела. Толстый мокрый язык прочертил блестящую борозду на пыльном полу.

Снаружи их ждали лишь озеро и обезлюдевшая улица. С приближением ночи Кэррадун совсем опустел, интерес к необычным событиям в «Чешуе дракона» быстро рассеялся. Лишь несколько гостей оставались в пострадавшей гостинице, и когда Кэддерли и его друзья ушли оттуда, место оказалось тихим – слишком тихим для Кьеркана Руфо. Незадачливый клирик стоял у маленького окна своей комнаты и наклонялся так сильно, что мог показаться косой перекладиной в переплете. Шли минута за минутой, но Руфо не двигался.

В этот раз он зашел слишком далеко. Он осознал, что перешел черту к темной стороне своей души. Предатель сомневался, сможет ли он когда-нибудь сделать шаг назад. Теперь он стоял, преисполненный сомнений, стараясь восстановить путь, приведший его в столь ужасное положение. Это началось в Библиотеке, когда послушник повстречал Барджина и по приказу злого жреца отправил Кэддерли вниз по лестнице в скрытые катакомбы.

Руфо мог простить себе это происшествие, и все другие братья по ордену, включая самого упавшего с лестницы, также простили его. В эльфийеком лесу Кьеркан предал своих спутников снова, но затем смог оправдаться, в конце сражения снабдив соратников данными, необходимыми для полной победи. Равно как и в Библиотеке, усилия любимца Эйвери помогли предотвратить несчастье и закрыть брешь в обороне, проделанную предателем.

Теперь внизу, в каминном зале, лежал мертвый Эйвери. Именно Руфо направил жреца-наставника в лапы убийц. Кьеркан вышел за все пределы, перешел черту. Он подыскивал себе оправдание, снова и снова повторяя, что не имел выбора, что враги города расправились бы со всеми, если бы он не склонился к сотрудничеству. Но жизнь говорила обратное. И волшебник, и Даника, и дворфы (откуда эти двое вообще взялись?) выиграли, расправились с бандитами. Если бы Руфо перешел к ним сразу после своей, первой встречи с молодым колдуном, победа досталась бы им быстрее и легче. Наставник остался бы в живых.

Верзила вздрогнул и отвернулся от окна, внезапно почувствовав нависшую над собой угрозу. «Он заслужил свою участь»»– злобно пробормотал Руфо, напоминая себе о том, как обращался с ним Эйвери после беды в Шилмисте. Учитель снова определил послушника в низший разряд ордена Денира. Наставник даже угрожал отлучить Руфо от Библиотеки! Это нельзя называть правосудием, говорил себе Кьеркан, когда право казнить и миловать принадлежало лишь учителю, а Руфо мог только молча стоять и позволять бессердечному Эйвери определять свою судьбу.