Дальний приход - Николай Коняев

Уже утро.

И так светло, так ясно на душе от всех святых, в земле Российской просиявших…

Лето было жарким, а в конце июля пошли и дожди…

Хорошо росли грибы в лесу. Еще быстрее начали расти цены. Люди снова сделались раздражительными, злыми, как тогда, когда Ельцин начинал реформы…

1

Ночью бригада два раза выезжала на удавленников. Под утро — на ножевую травму. Темнолицый кавказец распорол живот. Распорол, как он утверждал, сам.

— И зачем ты себе хачапури такой сделал? — спросила Ирина, осматривая рану.

— Харакири… — поправил кавказец, и из уголков губ потекла кровь.

— Не все ли равно… Хачапури… Харакири… Главное, что нам не довезти тебя. У нас ни аппаратуры, ни лекарств нет!

— За всэ плачу! — сказал кавказец и закрыл глаза, теряя сознание.

Уже в конце смены Ирина позвонила в больницу, куда отвезли кавказца.

— Как там хачапури наш?

— Помер… — ответили ей. — На операционном столе и помер…

Событие для штурмовой бригады было рядовое, но Ирина почему-то огорчилась. Настроение испортилось.

А дома, только приняла душ, только сварила кофе, зазвонил телефон.

В трубке — ругательства и всхлипы, проклятия и плач мешались между собой, и Ирина долго не могла ничего разобрать.

— Але! — втиснулась она наконец в эту неразбериху. — Але! Кто говорит?!

— Вера… — заплакала трубка. — Вера!

— Что случилось, Вера? Расскажи толком!

— Сережу убили… — донеслось из трубки, и трубка захлебнулась плачем, всхлипами — истерикой, которую невозможно остановить. Впрочем, истерика начиналась и с Ириной.

— С-сережу? — положив плачущую трубку на край стола, сказала она. — К-когда? З-зачем? Почему Сережу?

Теперь плакали обе.

Плакала Ирина, обхватившая руками голову. Плакала трубка, лежащая на столе.

Они не слышали друг друга, но не замечали этого. Мешались слезы и голоса в общей боли, в беде, которая соединяет…

2

Сережа приходился Ирине племянником, но она — своих детей у Ирины не было! — ощущала его родным сыном. И никогда за все семнадцать лет не то что ссор не происходило, но даже и тень непонимания, раздражения не омрачала отношения. Никогда… Если, конечно, позабыть о том, что произошло четыре месяца назад…

Тогда шел весенний призыв в армию, и Сергей решил закосить, как теперь многие делают, от солдатской службы. К тетке он обратился с просьбой — помочь ему комиссоваться.

Ирина ушам не поверила, когда услышала эту просьбу.

Семнадцать лет воспитывала она крестника, учила быть честным, смелым, терпеливым и мудрым, как и положено православному человеку. И вот такая просьба…

— Ты боишься, что в Чечню пошлют? — спросила она.

— В Чечню?! Не, тетя Ира… Два года терять не хочется. Сейчас ведь одни придурки в армии служат. Или те, кому ничего в жизни не светит…

Милитаристкой Ирина себя никогда не ощущала, но сейчас ей стало обидно за армию.

— Зачем ты говоришь так, Сережа? — мягко сказала она. — Армия нужна, чтобы Родину защищать… Помнишь, мы тропарь Кресту учили? Спаси, Господи, люди Твоя…

— Теть Ир! — перебил ее Сергей. — Я прошу меня от этой армии отмазать, а ты тропари читаешь!

И снова Ирина поежилась.

Она не узнавала своего крестника.

— Сережа… — сказала она. — Не обижайся, пожалуйста, но мне надо обдумать твою просьбу… Если мы сейчас будем продолжать этот разговор, мы поссоримся. Ты понимаешь меня?

— Понимаю, теть Ир… — сказал Сергей. — Конечно, родители у меня понимают, что забесплатно такие вещи не делаются. Мы заплатим сколько следует…

— Иди, Сергей! — попросила Ирина. — Уходи, пожалуйста…

3

Не прошло тогда и получаса, как начались звонки. Звонила Вера — мать Сергея, звонила Иринина мать — бабушка Сергея… Звонили все родственники, которых знала Ирина и о которых она понятия не имела.

И все упрекали, что она не хочет помочь Сергею.

Слезы мешались с угрозами, упреки с обещаниями…

Голова шла кругом.

На следующий день Ирина отправилась в церковь. Дождалась знакомого батюшку.

— Что вы благословите? — спросила она.

— Что ты у меня спрашиваешь? — сказал священник. — Ведь сама знаешь, что никакой иерей не даст благословения на мошенничество, на обман… Тем более, когда дело касается долга защищать Отечество… Нет-нет, милая… И не смотри на меня так! Я не благословляю тебя помогать в таком деле ему…

— Но ведь тогда я потеряю крестника…

— Даст Бог, не потеряешь… А если поможешь — потеряешь наверняка.

Целый день после этого разговора Ирина держалась.

Потом дрогнула. Сказала сестре, что готова сама дать денег на подкуп врачей, но пускай кто-нибудь другой этим занимается.

И тогда снова зазвонил телефон… Родственники теперь еще яростнее нападали на Ирину, упрекая ее в лицемерии и ханжестве. Что значит: она готова дать деньги на взятку? Это чтобы не замараться самой?

— Этому в твоей церкви учат? — спрашивали они.

И тогда Ирина сдалась.

Поговорила с бывшим однокурсником, который был теперь большим начальником в призывной комиссии. Однокурсник нисколько не удивился.

— Вообще-то это три тысячи стоит… — сказал он. — Но для тебя за тысячу сделаем…

— Долларов?

— Ну не рублей же! Разве можно за наши русские рубли от службы в русской армии отмазывать…

И засмеялся довольный, что так ловко сострил.

На следующий день Ирина передала бывшему однокурснику тысячу долларов, а еще через две недели Сергею поставили в военный билет заветный штамп. Такого счастливого лица, как в тот вечер, Ирина у своего крестника еще никогда не видела.

И было это три месяца назад.

4

Ирина вытерла слезы и отрешенно подумала, что Сергей чувствовал себя счастливым человеком за три месяца до своей смерти…

Потом взяла трубку, в которой, всхлипывая, булькал голос сестры. Похоже, что Вера тоже успела выплакаться.

— Убили его… — сказала. — Сережа пошел подружку свою защищать… А его ножом ударили… И сразу — насмерть. Это ты виновата, Ирина.

— Я?! — спросила Ирина таким голосом, словно хотела позвать на помощь.

— Ты… — бесцветно сказала Вера. — Если бы он служил в армии, может быть, и жив был сейчас… А ты ему белый билет купила…