Монгол - Тейлор Колдуэлл

— В первый раз в орде вижу закон и порядок, Джамуха, — ответил он.

— Но какой ценой это все достигается! — воскликнул молодой человек.

Кюрелен пожал плечами.

— Тебе известно, что я не ставлю превыше всего закон и порядок. Я всегда ненавидел жестокие правила, но это не значит, что не следует стремиться к порядку. Ведь с ним приходят безопасность и объединение. До этого, как ты знаешь, мы страдали от беспорядка, люди все время были чем-то недовольны, не желали делать что-либо для общего блага. Я должен тебе признаться, что с подобными вещами бороться можно только при помощи страха. Возможно, ужас необходим в новом мире, который прибирает к своим рукам Темуджин, — Кюрелен криво усмехнулся. — Ты знаешь, что раньше мы никогда не чувствовали себя в безопасности. Мы должны благодарить за это Темуджина!

Джамуха грустно посмотрел на калеку.

— Наверно, не стоит тебе напоминать, что наши люди стали рабами? Они теперь не свободные люди!

Снова Кюрелен пожал плечами.

— Свобода! Не все люди достойны ее! Она не делает их более счастливыми, они предпочитают повиновение и безопасность. Мне кажется, что сейчас наши люди более довольны своей жизнью. Каждому из нас известно, что он не будет голодать, потому что нокуды каждому из награбленной добычи отдают его долю. Жизнь коротка! Я уверен, что отказ от свободы — это всего лишь малая доля платы за спокойную и сытую жизнь! — Потом он добавил: — Я давно пришел к подобному решению. Пусть за меня решает кто-то другой, если только у меня будет пища.

Джамуха в ужасе уставился на калеку.

— Кюрелен, у тебя душа раба! Но я предпочитаю все решать сам! Я это должен делать ради собственного спокойствия, и мне хочется видеть, как остальные люди будут тоже сами все решать за себя.

Кюрелен улыбался, но ничего ему не отвечал. Джамухе не удалось заметить в его улыбке ни цинизма, ни иронии, ни насмешки… Он повернулся и пошел прочь.

Он постоянно мучился от собственных мыслей и как-то ночью наконец пошел к Темуджину. Тот был рад визиту друга, поднял светильник, увидел бледное лицо Джамухи, черные тени под глазами; оба, не отрываясь, глядели друг на друга. Потом Темуджин, опустив лампу, показал Джамухе, чтобы тот сел рядом с ним, но юноша остался стоять, тонкий и высокий, как стальное лезвие.

— Темуджин, — тихо начал он. — Отчаяние и собственное бессилие привели меня к тебе. Я пришел, потому что растерян.

Темуджин внимательно взглянул на друга, а его глаза были синими и безмятежными, как летнее небо.

— Ты ощущаешь себя обойденным, Джамуха? — с симпатией промолвил он. — Но как странно! Мне казалось, что те сокровища, которые украли у тебя меркиты, уже были тысячу раз возмещены. Тебе достались самые прекрасные драгоценности, изделия из слоновой кости и серебра, которые присылали мне в качестве даров Тогрул-хан и купцы.

Джамуха хотел резко возразить, объяснить Темуджину, что он его не понял, но передумал, зная, что друг его отлично понял. Он ощутил собственное бессилие, но не собирался сдаваться, встав на колени перед Темуджином, торопливо заговорил. В его голосе чувствовалось настоящее отчаяние.

— Тебе не стоит надо мной насмехаться. Думаю, тебе известно, что у меня на сердце и что я пришел к тебе из-за нашей прежней любви, которую ты позабыл.

Темуджин промолчал. Улыбка застыла на его лице, оно потемнело и стало ожесточенным, но в глазах пока оставалось выражение доброты, и он смотрел прямо на своего анду.

Джамуха подумал, если он коснется друга, тому станет его легче понимать, схватил его руку, но почувствовал себя еще более неуверенно и странно.

— Темуджин, когда-то ты был честен и горд. Теперь этого нет, и мне грустно. Я тебя очень люблю и поэтому должен прийти к тебе с молитвами…

Глазами, напоминавшими зеленый полированный нефрит, Темуджин поглядел в глаза друга.

— Джамуха, — сказал он спокойным и мягким голосом, — ты слишком много рассуждаешь. Заведи себе жену… Несколько жен… Послушай, завтра ты сможешь выбрать из моих красавиц… Есть одна с волосами цвета воронова крыла и с синими глазами, как вода в ручье. Когда мужчину начинает мучить его душа, ему нужно завести себе женщину и не заниматься умной болтовней!

Джамуха молча и с грустью смотрел на Темуджина, а тот легонько потряс его за плечи.

— Мужчины, развивая душу, ранят тело, Джамуха. Ты слишком много времени проводишь, изучая китайские манускрипты. А в них чересчур много разных волнующих душу загадок. В чаще слов люди могут заблудиться, а их мечи заржавеют в застойных водах размышлений. Ты стал много рассуждать и поэтому теряешь жизненную силу. Еще раз повторяю: заведи себе женщину!

Он насмешливо улыбнулся, но пристальный взгляд Джамухи был ему неприятен.

Джамуха просто промолвил:

— Темуджин, я живу, чтобы служить тебе, и я люблю только тебя. Я предан тебе до последнего, и тебе это было всегда известно. Тебе кажется, что тебя любят Кюрелен, Оэлун и Борте. Но никто из них не любит тебя так, как люблю тебя я. Поэтому я пришел к тебе со своими мыслями и высказал их тебе.

— Джамуха, ты выбрал странное время для разговоров, — зевнул Темуджин, — и это свойственно тебе. Говори, а потом уходи и дай мне поспать!

Джамуха в отчаянии поднял руки к небу, а потом, опустив их, тихо заговорил:

— С тех пор, как ты стал ханом, Темуджин, ты мне кажешься странным. У твоего отца была гордость кочевника. У тебя ее нет. Ты, например, охраняешь караваны, и купцы за это тебе платят сокровищами и лестью. Но все это цена многих жизней наших людей. Если караваны не платят тебе дань, они подвергаются набегам на наших землях, у людей забирают их добро, а самих отправляют в рабство. Это и есть твоя гордость и честь?

Темуджин захохотал:

— А ты хочешь, чтобы я всех без разбора грабил и убивал?

Джамуха, словно не услышав его слов, продолжил:

— Я понимаю, что нам нужно выжить, но не такими же средствами!

— Ты начинаешь хитрить и все путать, — все еще скрывая раздражение, ответил Темуджин. — Я ненавижу хитрость. Но ты можешь продолжить — тебе, видно, еще есть о чем сказать.

— Ты прав, Темуджин. Я ненавижу твоих нокудов. Наши люди оказались в рабстве, у людей отняли их души.

Темуджин бросил на него взгляд дикого разъяренного зверя.

— Какие души? — презрительно спросил он. — Ты скулишь, как буддистский монах или глупая женщина! В чем цель человека? Выжить! Я выживу — и мои люди выживут! Менее трех лун назад я был нищим, за которым все охотились. У меня отобрали мою орду и моих людей. Теперь я стал сильным и подчинил себе десять более слабых племен, создал из них единую орду. Я теперь настоящий хан, а не голодный беглец, а у моего народа есть богатые пастбища, и они в безопасности. Честь может обеспечить безопасность? Мои нокуды — это моя охрана. Мне удалось установить порядок, а это выгодно всем нам. Так что мы заплатили слишком мало за наше теперешнее благополучие и безопасность.