Князь Олег - Василий Седугин

Плавание прошло благополучно. Русское войско высадилось вблизи Константинополя. Византийские войска воевали на дальних границах, в столице находился лишь гарнизон.

«И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли, — сообщает летописец. — А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море — и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги».

Стояло начало лета. Прямо над головой неистовствовало в своей первозданной силе солнце, на ослепительно блестевшее море невозможно было смотреть. Олег стоял на берегу залива Золотой Рог и задумчиво рассматривал стены Царьграда. Легкий ветерок шевелил его косматые седые волосы на голове, вислые усы. Он видел много крепостей на своем веку, но такой мощной, сложенной из камня, не встречал никогда. Стены ее были такими высокими, что византийские воины на них казались игрушечными. Можно было под ними положить все войско, но не взять города.

Олег перевел взгляд на залив. Вдоль него укрепления были не столь высокими. Но не это привлекло его внимание. Им овладел юный азарт викинга: в порту стояли сотни кораблей, на бескрайних пристанях были расположены ряды складов и хранилищ с сокровищами, которые были свезены со всего света. О такой добыче не мог даже мечтать предводитель любой морской дружины на Западе, и вот она лежала у его ног, надо было только преодолеть узкий перешеек между морем и заливом. Но это-то русы, делали бесконечное множество раз на волоках между реками на просторах бескрайней родины.

«И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: „Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь“».

С Византией был подписан договор, по которому «удостоверялась многолетняя дружба». Русь тем самым была признана равноправным участником международного соглашения. Греки выплачивали русским воинам по двенадцать гривен на каждое судно, а также дань получали Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и другие города.

Большие льготы полагались русским купцам. Во время пребывания в империи в течение шести месяцев им бесплатно выдавали хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды, предоставлялась баня, без которой русы, не мыслили нормальной жизни. Когда же торговые люди отправлялись домой, их на дорогу снабжали едой, якорями, канатами, парусами и другим корабельным снаряжением.

По возвращении на родину Олегу и его войску была устроена восторженная встреча. Ликование было всеобщим. Воинов носили на руках, на улицы выкатили бочки с пивом и медовухой, угощали бесплатно.

Но Олег прошел мимо этих торжеств. В свои семьдесят лет он тяжело перенес далекий заморский поход, с трудом добрался до своего дворца и надолго слег в постель.

Времени на раздумье было более чем достаточно. Перебрал, кажется, всю жизнь. Но неожиданно для него самого занозой засела одна мысль: почему меня не любит боярин Милад? Тот самый боярин, который был верным слугой Аскольду и Диру, не принял княжение Олега, но, несмотря на это, предупредил его о двуличии уличского князя Одинца, а потом снова закрылся в своем тереме, даже на заседания Боярской думы ни разу не пришел.

«Чем же я ему так не приглянулся? — мучительно размышлял он. — Несомненно, человек он умный и порядочный. Но ведь и я правлю во имя благополучия страны, а не ради личной наживы. Неужели он не понимает этого?»

Олег чувствовал, что эта навязчивая мысль порождена во многом его старостью. С годами человек становится болезненно самолюбивым и ранимым, его одолевают навязчивые мысли, различные сомнения и раскаяния. Он понимал это, но ничего не мог с собой поделать. Мысли о боярине Миладе буквально изъедали его, и однажды, не выдержав, он отправился к нему.

Терем боярина был дряхлым, видно, хозяин давно не занимался им. Кувшинообразные столбы, поддерживающие навес над крыльцом, потрескались и почернели от времени, ступеньки скрипели, стертые от долголетнего хождения и мытья, полы были усыпаны выступавшими сучками. В тереме пахло чем-то прогорклым, застоявшимся, почти нежилым. В полутемном помещении мелькнули, точно мыши, испуганные тени слуг. Олег по лестнице поднялся на второй этаж. Так он увидел боярина, худощавого, с гладко зачесанными длинными седыми волосами. Милад сидел за столом и что-то мастерил из дерева. Рядом с ним стояла девочка лет семи, по-видимому, его внучка.

— Мир вашему дому, — проговорил Олег; низкая дверь в горницу заставила его поклониться хозяину, и он тотчас вспомнил Ладогу, где ему впервые пришлось таким образом приветствовать посадника Богумира.

— Добро пожаловать, гость дорогой, — ответил Милад, повернув к Олегу узкое, с колючими глазками лицо. — Присаживайся, князь, чувствуй себя как дома. Сейчас распоряжусь, принесут нам угощение.

Олег присел за стол напротив боярина. Приход его нисколько не смутил хозяина, казалось, они часто встречались до этого и нынешнее появление было очередным.

— Как здоровье твое, князь? — задавал Милад положенные в этом случае вежливые вопросы.

— Спасибо. Перемогаюсь полегоньку. А ты как поживаешь?

— Неплохо. Вот с внучкой пяльцы мастерим. Она у меня заботливой, трудолюбивой растет, днями сидит за вышиванием.

Олег взглянул на девочку и его как будто молнией поразило. Она была разительно похожа на Ивицу: те же мягки очертания лица, те же огромные синие глаза, тот же тонкий, гибкий стан. В другое время и в другом месте он бы подумал, что встретил дочь Ивицы… Каменное лицо его смягчилось.

— Как тебя зовут, красавица? — спросил он ласковым голосом.

Неожиданно девочка спряталась за спиной деда и стала глядеть на Олега испуганно и настороженно.

— Гостеной ее зовут, — ответил боярин потеплевшим голосом. — Приезжали ко мне погостить сын с невесткой, а она возьми да и родись здесь, прямо у меня. Вот Гостеной и назвали. Отец ее погиб в сражении с хазарами, а мать лихоманка истрепала и в сыру землю свела. Так мы с ней вдвоем и остались…

Олег из кожаного мешочка, висевшего на поясе, вытащил пару медовых пряников, которыми сам любил побаловаться, протянул Гостене:

— Прими от деда Олега, Гостена. Сладкими их пекут в моем дворце!

Но девочка усиленно замотала головой, в глазах ее плескался страх.

— Ну, хорошо, — примирительно проговорил Олег и положил пряники на стол. — Захочешь — возьмешь.

Они продолжали разговор с боярином. Вдруг девочка произнесла удивленно:

— Дедушка, а князь Олег вовсе не похож на людоеда!

Боярин посерел лицом.

— С чего ты взяла, Гостена, что я — людоед? — спросил князь.

— Мне дедушка много раз говорил. Ты столько народу истребил в войнах, что только людоед с тобой может сравниться!