Князь Олег - Василий Седугин

В 856 году сильное войско под начальством Гастинга взяло Париж и ограбило его. После этого викинги двинулись в Средиземное море, чтобы захватить Рим.

А. Стриннгольм. Походы викингов

Олег поднялся с восходом солнца. Сегодня надо было обработать делянку пашни, иначе не успеть в срок посеять ячмень. С невольной завистью посмотрел на четырехлетнего братишку Олафа, который мог спать, сколько ему захочется. Он надел штаны, рубашку, потянулся за Тэтами. На месте их не оказалось. Крикнул:

— Эй ты! Живо ко мне.

Звал он раба. Тот вынырнул в дверь, немигающими глазами уставился на хозяина, готовый исполнить любое приказание. Это был самый презренный раб — из соотечественников, сам пришел к отцу и попросился на пропитание; за таких на рынке давали вдвое меньшую плату, чем за невольника, привезенного из-за морей, всего 4 марки.

— Где мои боты? — грубо спросил он его.

— Здесь, господин.

Раб поспешно нырнул в соседнюю комнату и тотчас вернулся с кожаными ботами коричневого цвета. Проговорил угодливо:

— Я их только что почистил.

Раб был худощав, с большими выразительными синими глазами. С детства волочил он левую ногу, а правая рука у него не поднималась выше плеча. Родителей своих не помнил и, если бы не семья Олега, умер где-нибудь под забором, как бездомный пес. Но то, что он пошел в услужение, поставило его вне общества и покрыло несмываемым позором.

Олег вырвал обувь из его рук и направился в трапезную.

За столом уже сидел отец, ел вчерашний суп с мясом. Олег сел напротив. Был он очень похож на отца, такой же широкоплечий, с квадратной головой, небольшим с горбинкой носом и выдающимся вперед раздвоенным подбородком; под нависшими бровями прятались сероватые глазки с колючим взглядом.

Пробормотали друг другу слова приветствия. Другой раб принес глиняную чашку супа и деревянную ложку. Привезен он был отцом из военного похода во Францию, где прислуживал герцогу или графу, сохранил прежние манеры: ходил прямой как палка, подавал блюда правой рукой, а левую держал согнутой за спиной; несмотря на свое рабское положение, держался ровно, невозмутимо, не замечал вокруг никого, кроме своих хозяев.

Ели молча. Наконец Олег спросил:

— Много работы?

Отец кивнул головой.

— Челядь одна не справится?

— Не справится, — глухим голосом ответил отец.

Уже давно приходилось им самим трудиться рядом со своими слугами и рабами. Когда-то предки их правили могучим племенем, были богатыми ярлами, князьями. Но из поколения в поколение княжество делилось между сыновьями, и вот отцу досталось несколько прибрежных деревень да разбросанные между лесами и скалами небольшие участки земли. Сократилось и число работающих слуг, так что приходилось самим браться за крестьянское ремесло.

Последней за стол явилась Эфанда, сестра Олега. Пришла нахмуренная, недовольная. Видите ли, рано разбудили, не выспалась. Была она на год моложе его, всегда слушалась и подчинялась, а он в свою очередь на улице и гуляниях храбро защищал ее от мальчишек. Но за последние год-полтора она вдруг вытянулась в росте и чуть-чуть не догнала Олега, из отчаянной девчонки-сорванца превратилась в жеманную девицу и стала рассуждать о таких вещах, которых он, Олег, просто не понимал. Да вдобавок донимала его разными шуточками и колкостями. В общем, раньше была простая и понятная сестренка, а стала настоящей занудой.

После завтрака отправились в поле. Отец вместе со слугами и наемными работниками стали пахать, а Олегу было поручено вскопать грядку под лук. Эфанда принялась за цветы.

Копать Олег любил. Приятно было, ощущая свою силу, поиграть мускулами, видеть, как глинистая земля, поблескивая на солнце маслянистыми боками, пласт за пластом покорно укладывается в рыхлые гряды. Иногда приходилось наклоняться, чтобы выбрать корни сорняков, часть из которых после зимней спячки успели дать зеленые побеги.

К обеду грядка была закончена. Теперь надо было сажать лук. Этим занималась Эфанда. Как заметили в семье, у нее была легкая рука, все посаженное и посеянное ею дружно всходило и давало хороший урожай.

Она набрала в подол луковички, стала втыкать их в грядку на определенном расстоянии друг от друга. Олег сидел на перевернутом ведре, отдыхал.

— Это чего же ты, — искоса кинув на него озорной взгляд, спросила Эфанда, — насупился, как бычок годовалый?

— Почему это — бычок?

— Тебя девушки зовут бычком, вот почему!

— Кто из них?

— Подружки мои… Халльгерд, например.

Олег густо покраснел. Ему нравилась эта полненькая, смешливая девушка, он даже несколько раз провожал ее до дома. Думал, что и он ей по душе. И вдруг такое — бычок…

— С чего, с чего бы это? — смешался он…

— А с того… Ты даже целоваться не умеешь!

— Подумаешь — целоваться! — внезапно успокоился он. — Глупости одни. И зачем это надо! Фи! Целоваться…

Эфанда рассмеялась, весело и необидно.

— Бычок, ты и есть бычок несмышленый! Вырастешь — узнаешь.

— Я и так большой, — отмахнулся он от нее, как от надоедливой мухи.

В обед отец сказал:

— Надо завершать работы на драккаре. Осталось немного — просмолить, как следует. Потом спустим на воду.

Олег кивнул головой.

— Скоро должен вернуться из похода Гастинг. Думаю, долго дома не задержится. Вновь наберет ватагу викингов для набега на дальние страны. Вот ему и продадим наш корабль.

— Неужели парни вновь поплывут на погибель? — вырвалось у Эфанды.

— Почему на погибель? Впереди их ждут несметные богатства и толпы рабов и пленников. Разве ради этого не стоит рискнуть и отправиться за моря?

— По мне было бы лучше, если они остались живые и здоровые.

— А что их ждет дома? Два года подряд неурожай. Наша земля и так малоплодородная, а тут сгорели все хлеба. Как назло, рыба ушла от берегов, взять нет никакой возможности. А посмотри, в каждой семье растет по десятку детей, откуда взять еды для стольких голодных ртов? Мужчина должен быть храбрым и мужественным воином! — с силой проговорил Олег. — Не дело мужчины сидеть под женской юбкой и слушать ее трусливые разговоры! Удел мужчины — идти в военные походы, сражаться с врагами во имя славы и богатства и, если надо, умереть с мечом в руках, чтобы попасть в светлые чертоги Вальхаллы, где ему обеспечена вечная благодатная жизнь!

— Папа, — спросила Эфанда, — ты собираешься в поход?