Эпидемия стерильности. Новый подход к пониманию аллергических и аутоиммунных заболеваний - Мойзес Веласкес-Манофф

Этот же принцип распространялся и на детские сады[260]. В случае детей с одной версией рецептора TLR2 посещение детского сада обеспечивало защиту от аллергических заболеваний, тогда как наличие другой версии повышало риск бронхиальной обструкции.

Кроме того, есть еще и Барбадос — карибский остров, населенный преимущественно выходцами из Западной Африки[261]. В последнее время на острове люди стали чаще болеть астмой, но это касается не всех генотипов. Оказалось, что среди людей с двумя чувствительными версиями упомянутого выше гена CD14 астма встречается в четыре раза реже, чем у людей, не имеющих таких версий. Такие люди прекрасно себя чувствуют в современной обстановке с относительно низким содержанием микробов, но есть один подвох: в среде с повышенным содержанием микробов, очаги которых присутствуют на острове, риск астмы повышается у людей с таким генотипом в двенадцать раз.

Этот вариант гена встречается у обитателей Барбадоса сравнительно редко: он присутствует только у 9% населения острова, в отличие от 28% жителей Манчестера[262]. Относительная редкость этого варианта гена позволяет сделать еще один вывод. Сложилось так, что этот вариант гена повышает риск септического шока — отказа всего организма, который может наступить в ответ на заражение инфекцией. Носителям чувствительного варианта этого гена слишком сильный иммунный ответ создает серьезные проблемы. В среде обитания, в которой атаки микробов носят более-менее постоянный характер, у таких людей с большей вероятностью может случиться крах иммунной системы.

Тропические районы Западной Африки, прародина обитателей Барбадоса, — именно такое место. Слишком высокая чувствительность к микробам сопряжена там с большими опасностями; по всей вероятности, именно это объясняет низкую распространенность этого гена среди жителей острова. С другой стороны, низкая распространенность данного гена делает жителей Барбадоса более подверженными развитию астмы. В итоге им просто труднее регистрировать достаточное количество стимулов, для того чтобы предотвратить это заболевание легких. Давление эволюционных факторов привело к тому, что эти люди получили в свое распоряжение относительно нечувствительную педаль газа.

Именно эти особенности помогли Донате Верчелли из Университета штата Аризона в Тусоне предположить наличие своего рода «переключателя», который приводят в действие микробы. Небольшое воздействие микробов, даже меньшее, чем то, к которому нас подготовил процесс эволюции, может вызвать аллергию. Предотвратить аллергию может только надлежащее воздействие микробов. А слишком сильное воздействие способно повлечь за собой другие проблемы, например хроническое обструктивное заболевание легких. Сила, необходимая для включения переключателя, зависит от генетической вариативности. А преобладание чувствительных или нечувствительных вариантов генов в той или иной популяции отчасти зависит от эволюционного давления в прошлом.

Как бы там ни было, все эти нюансы осложняют перспективы универсального микробного средства для преодоления эпидемии аллергии. Не все одинаково отреагировали бы на бактериальную стимуляцию. В некоторых случаях ситуация еще больше ухудшилась бы. «Мы должны быть весьма осмотрительными, — говорит Мартинес. — Мы по-прежнему придерживаемся системы взглядов, согласно которой существует одно решение для всех. Однако оно может навредить некоторым людям».

С другой стороны, все эти сложности говорят также о том, что персонализированная медицина (методы лечения, приближенные к генетическим характеристикам человека) более реальна, чем принято считать. Можно представить себе, как педиатр определяет генотип вашего будущего ребенка, а затем дает рекомендации. «Ну что же, у вашего сына вариант Х, — может сказать этот доктор. — Нам известно, что человеку с таким геном пойдут на пользу контакты с домашним скотом. Так что я рекомендую курятник или свинарник. Растите этого ребенка как свинопаса!»

Мы начали с воссоединения Германии, проанализировали инфекцию, передающуюся орофекальным путем, совершили путешествие по богатым микробами фермам Центральной Европы, исследовали до сих пор разделенную Карелию и в завершение изучили различия в микрофлоре по берегам Балтийского моря. Теперь нам понятно, что необходимо сделать: мы должны каким-то образом воспроизвести то, что происходит в этих местах естественным образом. К сожалению, остается совершенно неясным, как именно это можно осуществить. Тем не менее все эти примеры из практики уже изменили то, как ученые представляют себе иммунную систему (по крайней мере те из них, кто обратил на это внимание). Примерно два десятилетия сравнительных исследований, начавшихся после коллапса Восточного блока, ускорили этот процесс переосмысления.

Ученым уже было известно, что иммунная система представляет собой отчасти адаптивный орган и отчасти когнитивный аппарат. Она обнаруживает микробов, принимает решения, как реагировать, и вспоминает, с чем уже сталкивалась в прошлом. Что ученые понимали менее отчетливо, так это потребности этой адаптивной иммунной системы. Для того чтобы иммунная система развивалась надлежащим образом, ей необходима стимуляция со стороны тех самых факторов, которые она, по мнению ученых, в процессе эволюции научилась преодолевать, — со стороны микробов и паразитов.

В других областях тот факт, что адаптивным системам в период развития необходима информация извне, стал общепринятой доктриной. Возьмем в качестве примера мозг. Котята, выросшие в помещении, на стенах которого нарисованы вертикальные полосы, не способны воспринимать горизонтальные линии, когда становятся взрослыми. Без определенного паттерна нервных стимулов, отражающего «горизонтальность», в зрительной зоне коры их мозга не формируются нейронные связи, необходимые для восприятия этой концепции. Люди, родившиеся с катарактой, могут воспринимать только расплывчатые фигуры, если ее удалить не в детстве, а в более позднем возрасте. Их нейроны не смогли сформировать необходимые связи в течение крайне важного окна пластичности. У таких людей может быть нормальное зрение, но их мозг не способен «видеть».

Румынские дети, которые жили в 80-х годах в государственных детских домах, где были лишены душевного тепла и физических контактов, представляли собой прискорбный естественный эксперимент, позволивший ученым найти ответ на вопрос «Что происходит с детьми, не получающими базовых человеческих стимулов?». У таких детей более низкие показатели IQ, плохо развиты двигательные и языковые навыки, а также возникают расстройства привязанности — печальное доказательство того, что мы уже знаем интуитивно.