Эротические истории пенджабских вдов - Бали Каур Джасвал

— У меня есть дела поважнее, чем совать нос в чужую жизнь, — воскликнула Кулвиндер и устремила взгляд мимо Никки, в направлении класса, битком набитого женщинами. — Как вы ухитрились привлечь в кружок столько новых членов? Что вы им сказали?

— Мне не нужно было ничего им говорить, — ответила Никки. — Слухи в нашем землячестве распространяются быстро, как вам хорошо известно. Женщинам требовалось место, чтобы выразить себя.

— Выразить себя? — возмутилась Кулвиндер, всем своим видом демонстрируя Никки, что она думает об этом. Она снова шагнула в класс и протянула ладонь, отдавая безмолвный, но понятный приказ: отдайте мне рассказы. Те немногие женщины, которые записали свои истории, неохотно расстались с ними. Большинство же ничего не могли ей отдать. Реакция пожилых женщин была достойна восхищения. Они воззрились на Кулвиндер, упрямо сжав губы, словно защищали свои истории, пускай существовавшие только в их мозгу, от незаконного изъятия. Кулвиндер продолжала рейд, и женщины расступались, освобождая ей дорогу. Она подошла к столу.

— Где остальные? — спросила она.

— У меня в сумке, — хрипло проговорила Никки. Она не представляла себе, в каких еще обстоятельствах могла бы позволить кому-то открыть и обыскать свою сумку, как это делала сейчас Кулвиндер, доставшая оттуда папку с текстами двумя толстыми пальцами, словно это был пораженный болезнью орган. Затем Кулвиндер вышла за дверь и зашагала по коридору, крепко прижимая папку к груди. Никки бросилась за ней.

— Биби Кулвиндер, пожалуйста. Позвольте нам объяснить!

Кулвиндер остановилась.

— Нечего тут объяснять.

— На эти рассказы затрачено столько труда! Вы и представить не можете. Пожалуйста, верните их нам, — Никки подумывала о том, чтобы отсканировать страницы и сделать запасную копию, но руки так и недошли. — Вы ведь не сегодня должны были вернуться, — упрекнула она женщину.

— А вы решили, пока меня не будет, поиздеваться над моим детищем — кружком английского? Слава богу, у меня хватило ума устроить вам проверку. Вы никогда не воспринимали эту работу всерьез.

— Вы давали объявление о вакансии преподавателя литературного кружка. Я для этого сюда и пришла, и женщины тоже.

— Не смейте меня обвинять! — закричала Кулвиндер, тыча пальцем едва не в лицо Никки. — Я должна была догадаться, что вы вербуете женщин, чтобы саботировать мои занятия и превратить их в нечто непотребное.

— Эти женщины пришли сегодня сами!

— Вы обходили дома на моей улице как раз перед моим отъездом в Индию. Я вас видела.

— Я приезжала только к Тарампал, для того чтобы…

— До этого вы заходили к миссис Шах. Я видела вас из окна.

— У меня был неверный адрес, — сказала Никки. — Честное слово. Я не собиралась никого обходить…

— Довольно. Теперь вы лжете мне в лицо.

— Вообще-то не лгу. Можете спросить у миссис Шах, если хотите. В заявлении было указано: Энселл-роуд, восемнадцать, но оказалось, что Тарампал живет на Энселл-роуд, шестнадцать. Она написала «шестнадцать», но чернила размазались, и шестерка превратилась в восьмерку…

Никки осеклась. На правду это не похоже. Ведь Тарампал не могла написать свой адрес!

— Я не хочу больше слышать никаких оправданий. Вы поставили на кон мою репутацию. Вы не понимаете, что скажут люди, когда все выплывет наружу?! Вы не понимаете, как трудно было упросить членов правления профинансировать эти занятия?!

Никки рассеянно кивнула. Ее мысли были по-прежнему заняты заявлением. Она вспомнила рассказ Джейсона о том, как его мать стирала с его левой руки чернильные пятна.

— И при таком количестве женщин, посещающих кружок, вы еще думали скрывать это от меня? Давно вы…

— Биби Кулвиндер! — воскликнула Никки.

— Не перебивайте меня.

— Биби Кулвиндер, это очень важно, — сказала Никки. Настойчивость в ее голосе, по-видимому, изумила Кулвиндер. По ее лицу пробежала мимолетная тревога.

— Ну что еще? — раздраженно бросила она.

— Ваш зять, Джагги, он левша?

— О чем это вы?

— А главное, Майя была правшой? Потому что… потому что…

— Да о чем вы, ради всего святого?

— Простите, я понимаю, что это звучит безумно… — Никки бросилась обратно в класс и вернулась с заявлением Тарампал. — Это почерк Джагги. Вы могли бы показать заявление Тарампал следователям, чтобы они сравнили его с предсмертной запиской Майи. В записке чернила тоже были размазаны, правильно? Это не от слез — просто он коснулся рукой только что написанных строк и…

Кулвиндер вырвала заявление у Никки и даже не взглянула на него. От гнева ее грудь бурно вздымалась и опускалась.

— Как вы посмели, черт возьми, приплетать сюда мою дочь? — проговорила она неожиданно низким, зловещим голосом.

— Я знаю, что вы боитесь выяснять правду, но, возможно, это вам поможет, — сказала Никки, указав на заявление. — Просто подумайте, прошу вас. Я могу пойти с вами в полицию. Есть доказательства.

— То, что случилось с Майей, не имеет к вам никакого отношения, — отрезала Кулвиндер. — Вы не имеете права…

— Я имею полное право считать, что была убита невинная женщина и преступника можно изобличить.

— Вы пытаетесь сменить тему, чтобы отвлечь меня. Я не позволю вам использовать мой кружок и женщин нашей общины в своих грязных целях, в чем бы они ни состояли.

— Нет у меня никаких целей… — попыталась возразить Никки, но Кулвиндер снова подняла руку, словно воздвигая между ними стену, и в упор посмотрела на девушку.

— Я хочу, чтобы вы вернулись в класс и распустили женщин. Кружок закрыт. Вы уволены.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кулвиндер шла домой, борясь с порывами ветра и прижимая к груди папку. Ее гнев едва не выплескивался на улицы. Ей хотелось кричать и на какой-то странный миг даже почудилось, что сейчас она столкнется с Джагги. И один ее свирепый взгляд заставит его удирать сломя голову.

Она вернулась домой с растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками. Сараб, как всегда, сидел в гостиной, мерцающий телеэкран отражался в оконных стеклах. Кулвиндер вошла и, помахав папкой, привлекла его внимание.

— Ты знал об этом?

Сараб взглянул на нее, приподняв пульт, словно хотел выключить жену.

— О чем?

— О занятиях английским. Вчера ты упомянул, что кружок теперь пользуется большой популярностью. Выходит, ты был в курсе происходящего?

Муж пожал плечами и отвел взгляд. На экране мчалась киногероиня, концы неизменной дупатты развевалась позади нее, словно красное знамя.

— Конечно, ходили кое-какие разговоры. Якобы в кружке занимаются вовсе не английским.

— Что именно говорят люди? Что говорят мужчины?

— Ты же знаешь, я не очень прислушиваюсь к пустой болтовне. Слышал пару-тройку признаний, что жены стали намного откровеннее. Начали употреблять совершенно новые словечки для описания… — Сараб пожал плечами и уставился на героиню фильма, которая теперь почему-то