Подменыш - Виктор Лаваль

– И скольких мужчин вы убили? – спросил он.

– Мы, как полиция, – сказала Кэл. – Мы не считаем.

Она обошла Аполлона и вставила пистолет для склеивания в удлинитель, подсоединенный к генератору. Аполлон уже не обращал внимания на его тихое урчание. Но, когда она подключила пистолет, генератор заворчал немного громче. Кэл протянула пистолет Аполлону.

– Могу я взять немного ватных шариков, которые лежат вон там? – спросил Аполлон, он обращался к Кэл, но смотрел в сторону окутанных тенями углов, где прятались охранницы.

Она взяла тюбик клея и тихонько стукнула его по носу.

– Молодец!

Со своего места Аполлон видел стол с большим компьютером, рядом с которым лежала маленькая стопка бумаг – детские рисунки. На верхнем была изображена высокая гора и глубокая черная пещера у ее основания. Внутри пещеры горели два желтых глаза, Аполлону даже показалось, что он может различить очертания открытой пасти, и вдруг он понял, что картинка его заворожила.

– Ватные шарики, – проговорила Кэл, возвращая его к реальности и вкладывая в руку горсть шариков. – У твоей Колдуньи будут седые волосы?

Она подняла вверх пистолет с клеем и принялась нажимать на курок, пока не появилась капля. Аполлон посмотрел на ватные шарики, и на мгновение ему показалось, будто он держит в руке облако.

– Как мы защищаем наших детей? – тихо сказала Кэл.

Аполлон не сводил глаз с маленького мягкого облачка на своей ладони.

– Очевидно же, что я не знаю.

– Не знаешь, – подтвердила Кэл. – Именно об этом сказка про Рапунцель. И вопрос, который она задает.

Она поднесла пистолет с клеем к носку, надетому на руку, выдавила две капли и прижала к ним глаза навыкате. Потом расставила пальцы внутри носка, провела пистолетом так, что получилось несколько кругов, и поднесла к ним кусочек красного фетра. Когда она снова сжала пальцы, красный фетр превратился во внутреннюю поверхность рта.

– У мужчины и женщины родился ребенок, – снова заговорила Кэл, – но они не делают ничего, чтобы защитить дочь. Они бездействуют, и малышку у них забирают.

Быстро, ловко Кэл выхватила зеленую нитку из кучи и приклеила ее к верхней части носка – получились локоны похожих на мох волос. Затем она взяла заранее заготовленные кусочки черного фетра и прикрепила их над вытаращенными глазами. Брови. Два маленьких обрезка коричневого фетра стали ушами.

– Колдунья прячет девочку в башне и не позволяет ей ничего делать без своего участия. Она «родитель-вертолетчик»[35].

Два более длинных куска коричневого фетра превратились в руки.

– Но принц все-таки находит дорогу в башню, не так ли? Не важно, что мы делаем или будем делать, мир все равно отыщет к нам путь. Так как же мы можем защитить наших детей? Сотни лет назад немецкие крестьяне постоянно задавали себе этот вопрос. Но вместо того чтобы искать решение, придумали историю, наполненную беспокойством за детей. Как мы можем их защитить? Сейчас 2015 год, но мы все еще пытаемся найти ответ. Новые страхи – это те же старые страхи, которые на самом деле пришли из древности.

Кэл подняла вверх руку с законченной куклой.

– Я знаю, что она не страшная, – сказала Кэл и улыбнулась, – но во время завтрашнего представления дети будут разговаривать с этой куклой, как будто она такая же настоящая, как я. На самом деле они даже станут думать, что она реальнее меня.

Она поднесла куклу почти к самому лицу Аполлона, так близко, что ее собственное стало расплывчатым и исчезло. Она не шевелила рукой, чтобы сделать вид, будто кукла разговаривает, и не изменила голос. Кукла просто парила перед Аполлоном, и чем дольше он на нее смотрел, тем живее она казалась.

– Шотландцы называют это гламер, – сказала Кэл. – Чары. Древний вид магии. Иллюзия, создающая впечатление, будто то, на что ты смотришь, является чем-то другим. Чудовище вдруг превращается в красивую девушку. Разрушенный замок кажется золотым дворцом. Ребенок… – Она замолчала.

Аполлон вдруг обнаружил, что обращается к кукле, как сказала Кэл, когда говорила о детях.

– Не ребенок, – прошептал он.

– Какой умненький мальчик, – заявила кукла.

– Только это не сказка, – ответил Аполлон.

– Ты уверен?

– Лучший способ очистить воздух – это вынести все наружу!

Мужской голос. Со стороны двора.

Пальцы Кэл сжались в кулак, и кукла перестала быть живой. Рот и глаза закрылись – будто смотришь, как душа покидает тело. Кэл уронила руку, и Аполлон увидел, как охранницы подскочили к двум окнам и выглянули наружу.

– Еще мужчина, – доложила одна из них.

Кэл с яростью посмотрела на Аполлона, и он испугался, что сейчас она прикажет охранницам раскроить ему череп.

– Ты пришел не один, – прошипела она. – Почему ты не сказал?

Аполлон хотел объяснить ей, что, как только он вошел в эту комнату, он совершенно забыл про Уильяма.

– Вы никогда не сможете понять человека, пока не посмотрите на вещи с его точки зрения, – крикнул во дворе Уильям Уилер, голос которого прозвучал так, будто у него кружится голова или он спятил. – Пока не наденете его шкуру и не поживете в ней некоторое время!

– В изолятор. Обоих, – приказала Кэл.

Изолятор находился в Туберкулезном отделении, самом большом и лучше остальных оборудованном здании комплекса: четыре этажа, красный кирпич, достаточно помещений – в лучшие времена – для трехсот пациентов. Кэл объявила его запретным местом для членов своей коммуны. Женщины даже построили импровизированные заграждения, мешавшие детям туда пробраться, сложили кучами сломанную мебель и горы разного мусора, чтобы самые маленькие не сумели через них перелезть.

Кэл и ее охранницы подвели Аполлона и Уильяма к зданию, одна принялась отрывать доски, которыми была заколочена дверь, другая встала за спинами пленников, держа наготове дубинку. И телефон Уильяма.

– Что он делал, когда вы его нашли? – спросила Кэл.

Звуки, с которыми охранница отрывала доски, напоминали пистолетные выстрелы.

– Он был на берегу с включенным телефоном. Просто стоял и размахивал им из стороны в сторону над головой.

– Он подавал сигналы? – спросила Кэл, взяв телефон из рук охранницы. – Звонил кому-то?

– Нет, – ответила охранница. – Просто размахивал.

Аполлон попытался поймать взгляд Уильяма, но у него не получилось. Уильям смотрел в ночное небо, как будто просто вышел прогуляться, он даже едва заметно улыбался. Если бы не место, где они находились, можно было подумать, что пожилой мужчина изучает звезды у себя во дворе.