Лед - Бернар Миньер

— Сволочи! Сволочи! Сво-о-олочи! Гады! Подонки! Чтоб вы лопнули! Чтоб вам гореть в аду! Оу-у-у-у-у!

Диана не смела вздохнуть. По телу побежали мурашки. Незнакомец разразился рыданиями, упал на колени, и раздался шорох черного дождевика. Он долго плакал и стонал, она отважилась еще раз осторожно выглянуть, но рассмотреть его лицо под капюшоном так и не смогла. Потом этот человек вдруг быстро поднялся и выбежал на улицу. Через мгновение Диана услышала шум мотора, и его машина умчалась по шоссе. Она выбралась из укрытия и заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть. Из увиденного и услышанного Диана ничего не поняла. Интересно, этот человек часто сюда приходит? Может быть, здесь что-нибудь случилось, и поэтому он так странно себя вел? Такое поведение, наверное, можно чаще наблюдать в стенах института. Но здесь, в заброшенном лагере, страху она натерпелась порядочно.

Ей вдруг захотелось вернуться и приготовить себе чего-нибудь горячительного в маленькой кухне для персонала. Надо было успокоить нервы. Когда она вышла на улицу, ветер усилился, и ее начала бить дрожь. Однако было совершенно ясно, что трясет ее не от холода.

Сервас направлялся к мэрии. Он проехал большую прямоугольную площадь на берегу реки, сквер с музыкальным киоском и террасами кафе и в самой середине увидел флаги Франции и Евросоюза, свисавшие с балкона. Майор припарковал машину на маленькой стоянке между сквером и широкой, бурной и прозрачной рекой.

Обходя цветочные клумбы и лавируя между машинами, стоявшими у террас, он вошел в мэрию. На втором этаже выяснилось, что мэра нет на месте. Скорее всего, он уехал на предприятие по разливу минеральной воды, где был директором. Секретарша немного поломалась, но дала номер мобильного телефона мэра. Однако, набрав его, Сервас услышал автоответчик. Тут он почувствовал, что проголодался, и взглянул на часы. Половина четвертого. Он пробыл в институте больше пяти часов.

В ожидании мэра он уселся на первой террасе, лицом к скверу. На другой стороне улицы из коллежа высыпали подростки с ранцами за плечами. Некоторые умчались на мопедах и ревущих мотоциклах, лишенных глушителей.

Подошел официант, и Сервас поднял голову. Парень был высокий, темноволосый и темноглазый, с пробивающейся бородкой, на вид лет тридцати. Такие должны нравиться женщинам. Сервас заказал кружку бочкового пива и омлет.

— Вы давно здесь служите? — спросил он официанта.

Тот покосился на него с недоверием и любопытством, и Сервас вдруг понял, что официант сейчас спрашивает себя, не собираются ли с ним заигрывать. Наверное, такое уже не раз случалось.

— Я родился в двадцати километрах отсюда, — ответил парень.

— Скажите, слово «самоубийцы» вам что-нибудь говорит?

— А вы кто? Журналист? — На этот раз недоверие взяло верх над любопытством.

— Криминальная бригада по расследованию убийства аптекаря Гримма. — Сервас раскрыл удостоверение. — Вы, наверное, слышали?

Официант осторожно кивнул.

— Итак, слово «самоубийцы» вам что-нибудь говорит?

— Как и всем в городе.

При этих словах Сервас почувствовал, что его будто кольнули, вскочил с места и уточнил:

— То есть?

— Это старая история, я сам толком не в курсе.

— Расскажите, что знаете.

На лице официанта отразилось смущение, он забегал по террасе глазами и начал переминаться с ноги на ногу.

— Это случилось так давно…

— Когда?

— Да лет пятнадцать назад.

— «Это случилось»… Что именно?

Официант бросил на него изумленный взгляд и промямлил:

— Волна самоубийств.

— Что за волна? — раздраженно произнес Сервас, непонимающе посмотрев на парня. — Да объясните же, черт побери!

— Множество самоубийств… Подростки… Мальчики и девочки, по-моему, между четырнадцатью и восемнадцатью годами.

— Здесь, в Сен-Мартене?

— Да. И в окрестных деревнях.

— Почему это произошло?

— Да я мало что знаю. Мне тогда было лет одиннадцать. Может, даже пять. Или шесть. Но уж точно не больше десяти.

— Все покончили с собой одновременно?

— Нет, но очень близко по времени. Это продолжалось несколько месяцев.

— Сколько? Два? Три? Двенадцать?

— Скорее двенадцать. Да. Возможно, целый год. Я мало знаю…

«Нет, на „стрелка“ не похож. Скорее воскресный плейбой, — сказал себе Сервас. — Или же его втянули в это дело против воли».

— А известно, почему они это сделали?

— Думаю, нет. Нет.

— Они не оставили никаких писем?

Официант пожал плечами.

— Послушайте, я еще молод. Вы, конечно, сможете найти кого-нибудь постарше, кто все рассказал бы вам. А я, к сожалению, больше ничего не знаю.

Сервас проследил глазами, как он отошел, лавируя между столиками, и скрылся в служебном помещении. Удержать парня он не пытался. Сквозь стекло Сервас видел, как тот о чем-то говорил с плотным мужчиной, по всей видимости, хозяином заведения. Мужчина бросил на Серваса мрачный взгляд, пожал плечами и снова уселся за кассу.

Сервас мог бы встать, подойти к хозяину и сразу же его допросить, но рассудил, что достойную доверия информацию получит не здесь. Волна подростковых самоубийств пятнадцать лет тому назад… Он принялся рассуждать. Невероятная история! Что же могло толкнуть стольких ребят из долины на такой шаг? Тогда самоубийства, теперь убийство, да еще и эта лошадь в придачу. Есть ли какая-нибудь связь между этими событиями? Сервас сощурился и задумчиво посмотрел на вершины гор.

Едва Эсперандье показался в коридоре дома № 26 на бульваре Амбушюр, как из одного кабинета донесся зычный голос:

— Глядите-ка, патронова милашка обозначилась!

Эсперандье предпочел не реагировать. Пюжоль был дерзким на язык придурком, из тех, кто со всеми запанибрата. Здоровенный детина с седеющей лохматой шевелюрой, со средневековыми представлениями об обществе и с набором шуточек, которые вызывали смех разве что у его alter ego, Анжа Симеони. Эта неразлучная парочка играла роль, как пел Азнавур, непревзойденных звезд глупости. Мартен умел сдерживать их, и в его присутствии они никогда не позволили бы себе такой выходки. Но Сервас был далеко.

Эсперандье миновал анфиладу кабинетов, вошел в свой, находившийся рядом с тем, что занимал начальник, и закрыл за собой дверь. На столе лежала записка от Самиры: «Я пробила охранников по картотеке находящихся в розыске, как ты велел». Он смял бумажку и выбросил ее в корзину. Потом включил на айфоне радио TV, где пели «Family Tree», и открыл электронную почту. Мартен попросил его собрать максимум информации об Эрике Ломбаре, и он знал, где ее можно получить. У Эсперандье было преимущество перед всеми коллегами, включая майора, кроме разве что Самиры. Он был человеком современным, принадлежал к поколению мультимедиа, киберкультуры, социальных сетей и форумов. Часто, разыскивая какую-нибудь малость, Венсан наталкивался на интересные вещи и при этом не особенно старался афишировать, откуда у него та или иная информация.