Комдив - Михаил Нестеров

Появление генералов и адмиралов в палате Северова вызвало откровенное недоумение остальных пациентов, а когда кто-то из них узнал, что о состоянии молодого человека регулярно докладывалось на самый верх, недоумение перешло в полное изумление. Среди немногочисленных раненых военачальников не оказалось ни одного лично известного Северову, но кто-то из приезжавших их наконец просветил, поэтому, когда Олег начал ползать по коридору, в столовую и библиотеку, с ним уже вполне дружески здоровались.

Каждое новое утро дарило ощущение прибавления сил, швы сняли на седьмой день после операции, и Олег начал понемногу разминаться, выходил на улицу. Погода стояла теплая, всего несколько градусов мороза, в реглане, одетом на толстый свитер, можно было гулять довольно долго без риска замерзнуть.

Наконец 15 февраля было приказано к 23 часам прибыть в Кремль. Тимофей приготовил повседневную форму вне строя с черной тужуркой, поверх Олег надел реглан и спокойно уселся в присланный «ЗиС». Его удивило, что по выезде с территории госпиталя спереди и сзади пристроились две «эмки», а замыкал небольшую колонну новый трехосный БТР с крупнокалиберным пулеметом. Впрочем, все это войско куда-то свернуло перед выездом на Красную площадь. Ставшая уже привычной процедура тщательной проверки – и ровно в 23 часа Поскребышев пригласил Северова в кабинет Сталина.

– Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий!

В кабинете кроме Сталина был только Берия.

– Здравствуйте, товарищ Северов! Вот теперь я вижу, что вы готовы работать.

Усадив Олега напротив Лаврентия Павловича, Сталин и сам сел рядом и, улыбаясь, проговорил:

– Вы молодец, незначительными силами снова добились замечательных успехов.

– Это общая победа особой эскадры, товарищ Сталин.

– Ваша скромность нам известна. Адмирал Платонов прислал подробный рапорт, так что ваша роль понятна, как и роли других офицеров и матросов. Это замечательная победа нашего оружия, поэтому на награды скупиться командование не будет. Что касается вас лично. Вам присвоено очередное звание «генерал-майор авиации», указом Президиума Верховного Совета СССР за операции против вишистского и итальянского флотов вы награждаетесь орденом Ушакова 1-й степени. Вручение завтра. А Октябрьский просто дурак, не думайте сейчас о нем.

Иосиф Виссарионович покрутил в руках пустую трубку и без всякого перехода сказал:

– С вами хочет поговорить Роммель.

Сталин посмотрел на реакцию Северова, вернее, ее отсутствие, и усмехнулся:

– Он неглуп и прекрасно понимает, что победой Третьего Рейха эта война не закончится. Вы, наверное, знаете, что уже более полугода работает национальный комитет «Свободная Германия», объединивший немецких антифашистов. Не так давно был образован «Союз германских офицеров». Вхождение в его состав такого авторитетного военачальника, как Роммель, подняло бы авторитет этого союза. Мы не ограничиваем бывшего фельдмаршала в информации, поэтому он имеет возможность следить за обстановкой на фронтах. Было замечено, что он проявляет интерес к вашим успехам, и вот недавно попросил о встрече.

Северов был несколько озадачен. С одной стороны, как говорится, от него не убудет, даже интересно поговорить с таким человеком. С другой, возможно, что от этой беседы будет зависеть позиция Роммеля по сотрудничеству с антифашистами, тут уж ошибаться нельзя.

– Я понимаю ваши затруднения, – снова улыбнулся Сталин. – Давайте договоримся так. Вы попытаетесь склонить его к сотрудничеству, если в ходе беседы эта тема будет затронута. Мы вовсе не ждем, что после нее он вдруг резко переменит свои убеждения.

– Насколько я могу быть волен в своих высказываниях и оценках?

Сталин кивнул:

– Да, вы задаете острый вопрос, я понимаю почему. В разговоре с Роммелем вам нельзя талдычить заученные фразы. Вы достаточно свободны в своих высказываниях, но это ваше личное мнение, а не позиция руководства страны. К тому же он пленный вражеский военачальник, а не фельдмаршал союзного государства, так что быть по отношению в нему кристально честным не надо, ну, вы понимаете. В общем, в идеале он должен согласиться подписать обращение к немецким солдатам, войти в «Союз германских офицеров», но если ничего не выйдет, ругать вас никто не будет. На всякий случай вот наши предложения по послевоенной Германии.

Северов быстро пробежал глазами по нескольким листам бумаги. Все понятно и предсказуемо. Сохранение государственности, разоружение, денацификация, национализация крупных предприятий, коалиция всех здоровых сил в правительстве, гарантии военнопленным, суды над нацистскими преступниками и полный запрет нацистской идеологии, выплата контрибуции, передача Восточной Пруссии в состав СССР, контуры дальнейшего послевоенного сотрудничества. Особо указывалось, что мелкая и средняя частная собственность остается, никакого навязывания коммунистической идеологии не будет. Отмечалось также, что в соседних странах (Дании, Бельгии и т. д.) сохраняются монархии, если сам народ не пожелает иного. Олег кивнул, изложенное ему было понятно. На этом Сталин отпустил его и Берию.

Перед тем как разъехаться, Северов на полушутливый вопрос о дальнейших планах сказал Лаврентию Павловичу:

– После возвращения женюсь.

Берия кивнул, ничего не переспросив. Северов не знал, что Сталин сам поручил ему проверку будущей жены Северова, когда тот определится с кандидатурой. Он имел на летчика обширные планы и считал, что командир корпуса не предел его компетенции. После Германии наступит очередь Японии, да и союзники неизвестно как себя поведут, когда убедятся, что их планам по послевоенной Европе Советский Союз следовать не собирается.

На следующий день Северов получил из рук Шверника орден Ушакова 1-й степени. После церемонии награждения Олег вернулся в госпиталь, попрощался с персоналом.

Пленный фельдмаршал содержался в лагере, расположенном на территории бывшей усадьбы помещиков Дедловых, а затем санатория им. Войкова, что в деревне Чернцы в двадцати пяти километрах от Иваново. Для ускорения доставки и как истинный авиатор новоиспеченный генерал прибыл на самолете, довольно экзотическом для начала 1944 года «П-5», пассажирском варианте известного «Р-5». Вместе с ним, естественно, был неизменный Кутькин. По причине холодной погоды и с заботой о сохранении недавно пошатнувшегося здоровья Северов был в повседневной генеральской форме при папахе, но вместо шинели позволил себе белый полушубок. Бурки тоже брать не стал, с лисьими меховыми чулками и в обычных сапогах нормально. Являться в лагерь с орденами Олег посчитал излишним, на кителе были только две Звезды Героя и орденские планки. Пришлось, правда, задержаться на несколько дней в Москве, чтобы успели снять мерки и начать шить новую форму, но до отлета сделали только эти галифе и китель, остальное можно будет забрать по возвращении.

Лагерь был невелик, пока в нем содержалось всего три десятка пленных генералов из числа тех, кто не сотрудничал с антифашистской организацией.