Первая волна: Сексуальная дистанция - Мила Левчук

– Твюмть, – по телу прокатился холодок от ощущения близких собачьих зубов.

Я замедлился, обернулся и дернул ногой, одним движением сбрасывая Бусю со штанины. Треснула ткань и одними джинсами у меня стало меньше. Драный край обнажил беззащитную лодыжку, и ликующая Буся с кровожадным рычанием вонзила острые зубы в мясо прямо над пяткой. Болью прошило всю ногу до задницы, и я заорал.

– Буся, ко мне! – крикнула хозяйка, и плотоядная зверюга послушно бросилась обратно, на ходу облизываясь от крови. – Так ему и надо, паршивцу, будет знать, как цветы в парках обрывать, – приговаривала женщина, подбирая поводок и с презрением победителя взирая на меня с газона.

От боли я выматерился так, что Сатана бы вздрогнул. Кровь быстро пропитала носок на пятке, и я минусанул к джинсам еще и кеды. Красавчик, что тут скажешь! Нарвал цветов, дебил…

Я заскакал на одной ноге, пытаясь разглядеть степень ущерба, казалось, что меня ждет страшное зрелище разодранной плоти и просвечивающих сквозь рваную рану костей, а на деле это оказалось несколько дырок в коже вокруг сухожилия и кровоподтек. Я разглядел свою рану, и паника отступила, в тот же момент боль показалась вполне терпимой и лишь горячими толчками запульсировала в лодыжке. «Выживу», – подумал я и заковылял к автобусной остановке.

В зону прилета я прихромал, когда там уже собралась толпа и галдела в ожидании первых прилетевших. Я с завистью покосился на мужчину с огромным букетом красных роз и целыми штанами. Мой жалкий букетик фиалок выглядел насмешкой, не говоря уж о цене, какой он мне достался. Но мне было уже все равно. Заработаю и на розы. «Когда-нибудь, – упрямо думал я, – подарю ей такой букет, что не унесет!» Ну а пока на первый план выходило волнение и ожидание той самой встречи, которая покажет, умеет ли моя девушка читать мысли и определять по физиономии продвижение в сексуальном опыте.

Польза всей этой истории с букетом и Бусей была в том, что я начисто забыл про все свои нервы и вспомнил об этом, лишь когда в створе раздвижных дверей увидел до боли знакомый и до дрожания в сердце любимый силуэт рядом с фигурой отца. Забыв о ране, я бросился навстречу. Сердце окатывало приливными волнами холодной паники, но я упрямо пробивался сквозь толпу встречающих и оказался с одной стороны барьера, как раз когда Альбина вышла из дверей.

– Аля! Иди сюда, – услышал я призыв и увидел, что встречаю ее не один, с противоположной стороны барьера стояла Елена Сергеевна и улыбалась, раскрывая для нее объятия.

Меня никто из них не видел, и долгожданная моя повернулась и сделала два шага навстречу матери.

– Аль! – крикнул я на весь зал. – Я здесь!

Она обернулась, мое сердце будто удар пропустило, когда ее взгляд скользнул по моему лицу, и в ту же секунду она просияла. Бросила свой чемодан, где стояла и побежала навстречу, забыв о родителях и толпе, которая шла следом, толкая ее оставленный багаж. Через мгновенье она налетела на меня и крепко обняла одной рукой, левая была прижата к груди эластичным бандажом. Я обхватил ее за плечи бережно, но крепко, наклонившись и будто стараясь обнять и плечами тоже, завернуть в себя как в одеяло.

А потом она подняла мне навстречу свое счастливое лицо, и я с безумной страстью впился в ее губы, а по всему телу словно доза обезболивающего разлилась волна тепла и взорвалась покалывающими грудную клетку изнутри острыми лучиками счастья. И Альбина ответила на мой поцелуй впервые за больше чем полгода. Ответила охотно, радостно. Как будто не было этого холода и пустоты в глазах, как будто это я, глупый, не целовал ее, пока она все это время была здесь и только того и ждала. Нас завертело в водовороте долгожданного, такого остро прекрасного поцелуя, из которого меня грубо выхватил сердитый окрик:

– Ну хватит! Ведите себя прилично. Постыдились бы! – это отец Альбины рявкнул над нами, прерывая волшебство и грубо вмешиваясь в мое оглушительное счастье.

Как эта фраза резанула меня по нервам! Я аж дернулся, выпуская мягкие губы любимой из своих. Насколько же я успел привыкнуть к другому отношению. К свободе и одобрению окружающих, которые радовались, видя любовь, а не пытались ее спрятать и отменить. Мне немедленно захотелось огрызнуться, что стыдиться нам нечего. Но я сдержался. Родителей Альбины как козырный туз бить было нечем. Она покраснела и уткнулась в мою грудь, пряча лицо от них и остальной толпы, а я упрямо не выпускал ее из объятий.

– Пойдемте, мы всем мешаем, – строго скомандовал отец, и под неодобрительными взглядами обоих родителей мы направились к выходу.

Они с чемоданом быстро ушли вперед, а я вручил Альбине свой трофейный букет и запузырился от радости, когда увидел восторг в ее глазах.

– Спасибо, – она вдохнула запах фиалок и подняла на меня глаза, полные благодарности, и тут же ее брови тревожно сдвинулись. – Леша, что с тобой?

Меня бросило в жар, будто я шел по краю крыши, оступился, ухнул вниз и вот-вот меня переломает о мостовую.

– Что? – выдохнул я, чувствуя, как бледнею.

– У тебя такие глаза… странные и… почему ты хромаешь? О господи! Ты же весь в крови! – она отступила и задохнулась от ужаса, прижав кулачок с букетом к лицу.

На меня нахлынуло такое облегчение, что ноги едва не подкосились. Должно быть, зрачки расширились от боли, я бледен и, наверное, выглядел не вполне здоровым.

– Вы идете? – окрикнула нас Елена Сергеевна.

– Мама! У него кровь! – немедленно заложила меня Альбина.

– Что стряслось? – ее неприязненное выражение лица сменилось тревогой. – Дима! Помоги!

Все засуетились вокруг меня, а я пытался объяснить, что ничего страшного, подумаешь, собака укусила, до свадьбы заживет. Но пропитанная кровью пятка кеда, кровоточащая рана и рваная штанина воздействовали на них гораздо убедительнее, чем мои слова. Мне помогли дойти до машины, усадили на заднее сиденье вместе с Альбиной и по крайней мере на время дороги оставили в покое. И я наслаждался близостью любимой, нашептывая ей на ухо историю своей бесславной схватки с Бусей в борьбе за букет.

– Дурак такой, – с нежностью проговорила она, почесывая мою голову пальцами, и я провалился в бесконечное блаженство.

Меня отвезли в травмпункт и практически силой забрали Альбину домой, а после перевязки меня встретил отец, который добавил увесистый подзатыльник к повреждениям этого дня.

– Болван! – высказался он. – Когда ты повзрослеешь наконец? Повезло тебе, а надо бы, как в моем детстве, сорок уколов от бешенства в живот. Глядишь, научился бы думать головой, а не задницей.

Я не думал, что сорок уколов спасли бы положение, но был безмерно благодарен и Бусе, и ее зловредной хозяйке, что под прикрытием боевого ранения и моя бледность, и виноватые, бегающие глаза, и паническая аура проскочили испытание первой встречей. Ну а дальше будет легче, думал я.