Антиквар - Александр Бушков

С уверенностью можно исключить только двоих – зато сразу.Профессор Хайт и генерал Дробышев – просто-напросто не те люди, тут и к бабкене ходи. Впутаться в это дело для них было бы так же противоестественно, какдля Смолина, скажем, лапать первоклассницу на детской площадке.

А вот остальные пятеро… Чисто теоретически рассуждая, любойиз них достоин оказаться под подозрением – не в силу некоей криминальнойбиографии (в общем, ничего подобного у всех пятерых), а просто оттого, что,рассуждая цинично, способны. Теоретически способны, и все тут…

Шарецкий… Анжеров… Благоволин… Погосян… Лурих… Да, вотименно. Представляя их себе, вспоминая то и это, можно допустить, что любой изних, чересчур уж встроенный в нашу рыночную экономику, может и не удержаться,когда замаячит серьезный куш. В особенности когда не предвидится ни мокрухи, ничего-нибудь столь же неаппетитного, некоего перебора…

Потом ему пришло в голову, что список подозреваемых все жеследует расширить. Наш Икс может оказаться другом-приятелем кого-то из пятерки– солидным, не вызывающим подозрений близким другом, коему и предоставят враспоряжение квартиру для встреч с юной феминой. Как это у культурных людей водится.Друг приличный, девочка приличная… Что ж, это тоже след – но гораздо болеезапутанный. Черт, ну мы же сыскари, в самом-то деле! За что ни возьмись, всеполучится по-дилетантски, кто ж знал, что однажды придется заниматься такимивещами в своем городе…

Ничего толкового не шло на ум, хоть тресни – где искать,как? К тому же с номером машины до сих пор загвоздка…

Так и не родив мало-мальски дельных мыслей по поводу всехтягостных загадок, он взял телефон:

– Глыба? Ты сегодня, часом, ничего… пэтэушного непланируешь? Вот и ладненько. У меня сегодня в гостях дама, так что побудь уж,если не трудно, ушибленным антинародными реформами бывшим профессоромфилософии… Ну да, в таком ключе. Кстати, любопытные как, торчат? Нету? Ну,совсем хорошо…

…Дастархан Смолин готовил у себя в мансарде – не роскошный,но и отнюдь не напоминавший мимолетный банкет в подъезде на подоконнике.Коньячок откупорил, лимон порезал, поставил вверх ногами две антикварныхстремянных чарочки с донышками в виде волчьих голов. Незаменимая штука внекоторых обстоятельствах – налитую до краев, ее уже невозможно поставить настол, упадет, и все разольется, так что волей-неволей приходится пить до дна.Какое-то интересное предчувствие у него начало формироваться относительногостьи: отчего-то на сей раз очаровательная звездочка журналистики вопрекисвоему обычному тинейджерскому стилю и юбку фасонную приодела, чуть ли не доколен, и блузка оказалась достаточно вычурной, и вся она была продуманная,словно в оперу собралась. С женщинами такие метаморфозы спроста не происходят.

А может быть, суровая действительность проще, подумал Смолинс усталым цинизмом, меленько пластая ветчину острейшим австрийским десантнымкинжалом «Глок», прикупленным ввиду его исключительной полезности в домашнемхозяйстве. Может быть, майор Летягин эту красоточку и подослал, дабы выведалавсе, что возможно. Или, если не так пессимистично, девочка попалась шустрая,прекрасно сообразила, что напала на золотую жилу, проникла туда, кудапосторонних пускают раз в сто лет, да и то по случайности. Вот и намеренапреуспеяния для застолбить за собой хлебное местечко – со всей свойственнойнынешней молодежи практичностью…

«А какая нам, собственно, разница?» – подумал он спокойно.Нам с ней детей не крестить, да и не влюбляться романтично, куда уж в наши-тогоды, да и характерец у нас не тот… Мы люди простые, мы момент ловим…

Убедившись, что с сервировкой покончено, он на цыпочкахподошел к лестничным перилам и прислушался. Внизу вольно и гладко, как русскаянародная песня в исполнении мастера своего дела, разливался тенорок Глыбы:

– Все великие цивилизации, не мешает вспомнить, гиблиисключительно от внутренних противоречий, пусть даже в иных случаях ипредставлялось, что виной всему внешние факторы…

Смолин с уважением покачал головой, ухмыляясь в полумраке.Когда он приехал с Ингой, Глыба был неузнаваем: при стареньком, но опрятномкостюмчике у него обнаружилась белейшая рубашка и галстук-бабочка,производивший впечатление настоящего, бархатного. Старый щипач держалсябезукоризненно, изъяснялся интеллигентнейше, как заправский профессор, без тенифальши или натянутости. Не зная, кто он на самом деле, и не подумаешь. Толькотеперь Смолин смог поверить, что старикан и в самом деле некогда общался наравных со всевозможной элитой раннего хрущевского периода, не будучи разоблаченили хотя бы заподозрен. Старая школа, господа мои, это вам не среднеазиатамвпаривать однодолларовые бумажки с двумя грубо подрисованными носилками и непирамиды основывать – индивидуальный подход к каждому отдельно взятому клиенту,безупречное лицедейство, игра по высшему классу. Вряд ли среди молодогопоколения сыщется нечто хоть отдаленно подобное – они, наркошки хреновы, толькои умеют, что в автобусе грабки распускать…

Спустившись по слегка поскрипывающей лестнице, Смолин сказалгостеприимно:

– Ну что же, прошу… Эдуард Валентинович?

Прекрасно понимавший подтекст текущего момента Глыба ответилнепринужденно, с неким старомодным изяществом:

– Простите великодушно, Василий Яковлевич, но мне пора.Засиделся я что-то, а еще в автобусе трястись чуть ли не час, и на рабочемстоле стопа книг. Экономические реформы Кромвеля мною еще совершенно незатронуты, а время поджимать изволит. Так что позвольте попрощаться…

Он деликатно склонил голову сначала перед Смолиным, потом передИнгой, повернулся и прошествовал к выходу, поигрывая деревянной тростью свычурным набалдашником из бронзы и белого пластика. Бесшумно притворил за собойдверь.

– Интересные у вас знакомые, – сказала Инга сявным уважением. – Он что же, профессор? Судя по первым впечатлениям…

– Доцент, – невозмутимо пояснил Смолин.

Трость сия была презентом Глыбе от кого-то из его старыхкорешей, доживавшего век в Шантарске на положении мирного пенсионера. Вычурнаяручка в секунду отвинчивалась – и оказывалась рукояткой трехгранного стилетадлиной сантиметров в пятнадцать, но, чтобы это обнаружить, пришлось бы соватьвещичку под рентген…

– Вы, наверное, с массой интересных людей встречаетесь?

– Приходится, – сказал Смолин. – Работатакая. Пойдемте? Как говорится, чем богаты…

Он первым поднялся в мансарду и зажег свет. Ингаостановилась на верхней ступеньке, завороженно озираясь.

– Ради исторической точности, это не я, – сказалСмолин. – Это прежний хозяин тут все придумал и устроил. Капитан дальнегоплаванья, так что сами понимаете…

– Какая разница? Красота…

Она подошла к окну и надолго там замерла. Вид и в самом делеоткрывался великолепный: потемневшая к вечеру Шантара, могучая, величественная,левобережный город, причудливо освещенный уже садившимся за дальние горысолнцем, – этакий марсианский пейзаж из фантастики времен смолинскогодетства, о которой эта соплюшка наверняка и представления не имела…