Лес за Гранью Мира (сборник) - Уильям Моррис

И сразу же разразился шум, поднялась суматоха, со всех сторон послышались крики и возгласы, кулаки поднялись в воздух, оружие сняли со стен, и повсюду уже сверкали наконечники копий да тускло светились красноватым оттенком клинки, поскольку имя Рольфа, короля Дуболесья, было для лесных жителей не менее ненавистным, чем имя самого дьявола, так как он был их недругом и все они считали его последним негодяем. Но Джек поднял руку и крикнул:

– Тише! Трубите, рога! Охота закончилась!

Под крышей зала громко и яростно затрубили рога, и когда они смолкли, стало тише, чем летней ночью. Только голоса мечей было не унять, и то тут, то там слышался тихий лязг да звон.

И снова заговорил Джек:

– Пусть все молчат! Пусть никто не покидает своего места! Я ВИЖУ ИСТИННОГО КОРОЛЯ! И вы все должны увидеть его!

С этими словами Джек перешёл зал и поднялся на возвышение, где, держа за руку бледную и дрожащую Голдилинд, стоял Кристофер. Джек взял его за плечо и развернул лицом к креслу, стоявшему перед столом, так, чтобы все в зале могли его видеть. Затем Джек усадил Кристофера в это кресло, обнажил свой меч, встал перед юношей на колени и, взяв его за правую руку, громким голосом произнёс:

– Я, Джек, хозяин Дома на Холмах, свободный и невинный, незаконно обманутый, ныне признаю себя вассалом Кристофера, короля Дуболесья, и клянусь жить для него и умереть за него. Вот меч моего отца! Не соблаговолите ли повязать его мне, как повязал его когда-то Ваш отец моему?

Кристофер вначале решил, что всё услышанное – некая игра, развлечение ради удовольствия да доброго времяпрепровождения честного люда. Когда же он взглянул Джеку в глаза и увидел в них пыл, страсть и искренность, он понял, что эти слова не были шуткой. Кристофер слышал крики народа, отражаемые эхом от крыши, и ему казалось, что он помнит, словно старый сон, как кто-то говорил рядом с ним о короле и его сыне, да о могучем воине, оказавшемся подлецом и предателем, но разговор происходил, когда Кристофер был ещё слишком мал, чтобы что-то понять. Когда он вспомнил всё это, чело его прояснилось, а глаза ярко засияли. Кристофер наклонился к Джеку, опоясал его мечом и, поцеловав в губы, сказал:

– Поистине, ты мой слуга, мой тан*, мой граф, и я опоясываю тебя твоим мечом, как мой отец опоясывал твоего.

Тогда Джек-разбойник встал и сказал:

– Собравшиеся в этом зале! Подлинно, счастлив сей час, и счастливы вы! Этот человек – король Дуболесья, а тот, во дворце, – подлец и негодяй!

И вновь раздались крики, поскольку мужчины и женщины, старые и молодые, горячо любили Кристофера, а Джек-разбойник был не только их предводителем в набегах и правителем, но и мудрым советчиком, а потому никто и не думал спорить с ним. Но вот Джек вновь взял слово:

– Есть ли среди нас старик или же муж не столь старых лет, который в былое время видел нашего прежнего короля, короля Кристофера, павшего, сражаясь за нашу честь? Если есть здесь такой, пусть подойдёт сюда.

Тогда один седобородый муж поднялся с лавки у стола и прошёл на возвышение. Это был рослый человек, только возраст слегка согнул его. Старец преклонил колено пред Кристофером и, взяв его за руку, сказал:

– Я Вильгельм из Виттенгема, свободный человек, рыцарь, несправедливо оклеветанный, буду служить Вам, о, мой король, служить Вам во всём. И да будет так, даже если судьба отпустит мне нанести всего один удар за сына моего господина, которого я ныне узрел! Ибо, смотря на Вас, мне кажется, что я смотрю на Вашего короля-отца, которому я служил в своей молодости.

Тогда Кристофер склонился к старику и, поцеловав его, произнёс:

– Ты поистине мой слуга, мой тан и мой барон. Кто знает, может, вскоре ты сможешь нанести много ударов, сражаясь за меня.

И вновь раздались крики, и к Кристоферу подходили и подходили вассалы: человек десять оруженосцев, и рыцарей, и владетельных господ. Все они нынче были лесными жителями и разбойниками, но самое плохое из того, что сделал кто-нибудь из них, заключалось в убийстве недруга или врага друга в честном бою. Все подходившие становились на колени перед Кристофером, и протягивали к нему руки, и присягали в верности.

Когда же принесение присяги закончилось, Кристофер увидел, что через толпу пробирается высокая пожилая женщина, выглядевшая даже красивой для своего возраста. Она направилась прямиком к возвышению, туда, где сидел Кристофер, обняла его за плечи и заплакала:

– Ах, неужели я, наконец, нашла тебя, мой любимый, мой дорогой, моя детка? Да ты вырос таким пригожим и таким большим, что теперь уже я не смогу держать тебя на своих руках, как когда-то. И таким высоким, что тебя уже не надо поднимать вверх. Слава Богу и Его святым, что ты стал красивым и статным мужчиной!

Затем старушка обратилась к толпе:

– Вы, предводитель этих лесных жителей, и все вы, собравшиеся в этом зале! Меня сюда привёл один из вас, и хотя я чуть было не померла от радости при этой внезапной встрече, я благодарна ему. Ведь этот ладно сложенный и обходительный молодой человек – сын Кристофера, короля Дуболесья, собственной персоной. Он был моим питомцем – я кормила его грудью. Двадцать один год назад я приняла его у повивальной бабки во дворце Дубфорда, а потом нас увезли в дом лорда Ричарда Тощего, что у Длинных холмов. Там мы и жили, пока его не забрали, и я не знала, куда, а мне не позволили поехать с ним. Вот с тех пор я и брожу по свету, надеясь вновь увидеть моё милое дитя, а сегодня я увидела его, увидела, кем он стал, и я благодарю Господа Бога и всех Его святых за этот дар!

И вновь в зале поднялся шум. Голдилинд же стояла, изумляясь и ощущая страх в душе. Она предчувствовала время войн и беспорядков, и слишком многое, казалось, пролегало теперь между ней и её любимым. Надо сказать, что хотя она и не часто появлялась на королевских приёмах и военных парадах, но она видела земли помимо этого зала, она видела, как маршируют войска, как мощные стены щетинятся копьями, как реют на ветру королевские стяги. Джек же со своими соратниками и верными друзьями казались ей слабой поддержкой в том случае, когда тайное станет явным и малочисленные лесные разбойники потребуют от богатых городов королевства склониться перед ними.

Голдилинд обошла стол и встала рядом с Кристофером. Он повернулся к ней, поднялся, взял её за руку, и она почувствовала, как он был ласков с ней. Радость наполнила её душу, словно Голдилинд была в лесу наедине с мужем.

И тут Кристофер произнёс:

– Вы все, друзья мои! Я понимаю, я хорошо знаю, что вы все хотели бы видеть меня на престоле моего отца, хотели бы, чтобы я был королём Дуболесья. Знаю также, что вы поможете мне, поддержите меня до самого конца. Я не могу не принять этот ваш дар, но вот что я скажу: когда я и в самом деле стану королём, моим желанием, согласным с моей свободной волей, будет остаться одним из вас, верные товарищи и добрые друзья мои, таким, каким вы меня знаете сегодня. Надеюсь, что и тогда вы будете обо мне такого же мнения, как теперь. Но, друзья мои, не скрою, что дорога, по которой вы хотите, чтобы я прошёл, довольно терниста, и может так случиться, что мы станем не королём да королевскими друзьями, а дичью, вероятно, отловленной и убитой, поэтому, произойдёт ли одно или другое, добудем ли мы королевство или умрём, я постараюсь оставаться не менее счастливым, чем сейчас. Думаю, вы поддержите меня в этом. Итак, если вы согласны, грядущее не станет хуже настоящего, а Бог знает, как я теперь счастлив. И ещё об одном я скажу вам: смотрите, я держу за руку прекраснейшую из дам. Она моя возлюбленная жена, а кроме того настоящая королева Лугодолья. На её престоле сидит такой же предатель, как и на моём. Я должен рассказать вам, что когда она полюбила меня, она не знала, да и я не знал, что я сын короля. Она считала меня лесным жителем, изгоем, и как изгой я и ухаживал за ней, надеясь на силу своей любви, и теперь перед всеми вами, мои друзья, я благодарю её и преклоняюсь перед ней за то, что она милостиво приняла меня и мою любовь. Ведь знает Бог, что владычество над всей землёй не было бы для неё чрезмерным, если б вдруг такое стало возможным, но, друзья мои, я говорю о себе словно о короле, а о своей жене как о королеве, тогда как, мне кажется, главный дар, который наш с Голдилинд королевский титул принёс вам этим вечером, – это два могущественных недруга: её враг и мой. Подумайте теперь, может быть, нам более подобает жить в лесу, чем в этом большом зале? Не бойтесь выставить нас за дверь, как возмутителей спокойствия, представляющих опасность для добрых людей. Посмотрите, небо ещё не успело забыть солнце, а скоро оно уже вновь начнёт золотиться рассветом. Лес не сможет причинить нашему летнему жилищу никакого зла. Но знайте, прежде чем настанет зима, мы завоюем себе другой дом, тот, в котором пировали мои отцы. И о помощи в этом, друзья мои, я и прошу вас всех.