Ночь Ватерлоо - Григорий Александрович Шепелев

Для этого необязательно трахаться как два бульдозера! (поднимается, хнычет) Пожалуйста, Сонька, выручи! Я хоть раз тебя подводила? Честное пионерское, отсосу – принесу, а не принесу – отсосу!

СОНЯ. Кирилл, у тебя пятьсот рублей взаймы не найдётся? Без денег это животное не уйдёт.

КИРИЛЛ. Вот, пожалуйста. (достаёт купюру)

ТАНЯ. (схватив её) Ой, большое спасибо! (смотрит на холст) Ух ты, красиво! А почему башки нет? Впрочем, для Соньки это не очень значимая потеря… Сонька, сегодня утром по телевизору говорили, что от прыщей на заднице хорошо помогает какой-то швейцарский крем! Вот только название я забыла. Вспомню – скажу. Пока! (убегает)

СОНЯ. (заперев дверь) Ну, как? Убедительно?

КИРИЛЛ. Не то слово! Она, по-моему, идеально подходит для этой роли.

Соня смотрит на холст.

КИРИЛЛ. А ты как будто и не играла …

СОНЯ. Кирилл! Ты – гений!

КИРИЛЛ. Почему ты так думаешь?

СОНЯ. Потому что без головы я смотрюсь не хуже, чем с головой!

КИРИЛЛ. Ты шутишь?

СОНЯ. Нет, Кирилл, нет! Я даже больше скажу – без неё мне лучше!

КИРИЛЛ. Садись! Будем продолжать.

СОНЯ. Без образа?

КИРИЛЛ. Образ ты для себя нашла.

СОНЯ. Невинная девочка, играющая вокзальную шлюху? Банально, пошло! Кирилл, не надо рисовать голову.

КИРИЛЛ. (положив кисть) Соня, ты здорова?

СОНЯ. Какая разница? Я сказала – не смей, не смей ее рисовать!

КИРИЛЛ. Скажи, почему?

СОНЯ. Потому, что она лишит меня индивидуальности! Лучше быть совсем без башки, чем с чужой башкой. А она у меня – чужая, чужая! Я вечно делаю то, чего не хочу!

КИРИЛЛ. (деликатно взяв Соню за руки) Перестань. Оторвать башку может кто угодно кому угодно! Какую это дает индивидуальность? Твоя индивидуальность – это твои глаза, от которых свет отражается как от Тихого океана под россыпью южных звёзд!

СОНЯ. (высвободив руки и отступив) Да всё это сказки! Если бы у меня действительно были такие глаза как ты говоришь, я бы не в общественном туалете мыла полы, а где-нибудь в автосервисе! Сколько можно ломать комедию? Решил трахнуть глупенькую девчонку – так и скажи! Неужели ты не почувствовал, что мои моральные принципы, устоявшие перед пафосом режиссёров, профессоров и судей, готовы рухнуть от одного ласкового слова? От одного ласкового слова! (сев на стул, плачет)

КИРИЛЛ. Сонечка! Ты с ума сошла, что ли?

СОНЯ. (рыдая) Да, я сошла с ума! Какая досада! Увидела я тебя и сошла с ума…И не знаю, что теперь делать! Ты меня погубил! Зачем ты вошёл в этот туалет? Оторви мне голову! Я устала… я от неё устала! Она больная!

Кирилл, приблизившись, ласково поднимает Соню со стула и осыпает её лицо поцелуями.

СОНЯ. (захлёбываясь слезами) Не надо, это всё ложь! Ты лжец! Я нужна тебе не живая, а на холсте! Джоконда была самой обыкновенной бабой, а на холсте она миллиарды стоит! А я …

КИРИЛЛ. Успокойся.

Целует Соню взасос. Она его обнимает с тихим блаженным возгласом, но внезапно отталкивает, прикладывает ладони к вискам и визжит как резанная.

КИРИЛЛ. Что опять не так?

СОНЯ. Лицемер! Ты женат! Женат! У тебя есть дети!

КИРИЛЛ. С чего ты это взяла?

СОНЯ. Ведь я же тебе сказала, что знаю пять языков! У тебя язык женатого мужика, имеющего детей! О, что я наделала? Я едва не лишила детей отца! Что я за чудовище мерзкое? Моё место – в реке глубокой! (опять ревёт, делает шаг к двери)

КИРИЛЛ. (удерживая её) Соня, успокойся! Нет у меня никаких детей и никогда не было! Что ты мелешь?

СОНЯ. (сопротивляясь) Пусти, пусти! Не трогай меня! Ты лжец, лицемер! А если не лжец, то покажи паспорт! Или ты скажешь, что дома его оставил?

КИРИЛЛ. Конечно, ведь я живу на соседней улице! То есть, моя однокурсница там живёт…

СОНЯ. Так я и думала, начались постыдные отговорки! Паспорт показывай или отпускай мою руку! Не смей меня подвергать гнусным оскорблениям! То, что я полюбила женатого человека – это несправедливость, а не позор! Не трогай, не прикасайся! Я не намерена быть посмешищем! Я – невинная девушка!

КИРИЛЛ. Да! Лингвист, знающая пять языков! Как это с невинностью сочетается?

СОНЯ. Ах! (закатывает глаза, бледнеет, безжизненно повисает на руках у Кирилла)

КИРИЛЛ. Твою мать…

Кладёт Соню на пол, и, открыв дверь, убегает. Соня немедленно принимает сидячее положение, утирает слёзы воротником своей кофты.

ЛЕНА. (высунув голову из кабинки) Сонька! Что ж ты, овца, так стрёмно запуталась в показаниях! Дура, что ли?

СОНЯ. Но он действительно оторвал мне башку! Я ослеплена страстью.

ЛЕНА. Ты что, в залёт собралась?

СОНЯ. Так он по-хорошему не ведётся! А у него – две квартиры! За две квартиры я от козла залечу.

ЛЕНА. Ну, это мы ещё в паспорте поглядим, что там за квартиры! Впрочем, больше чем про одну из паспорта не узнать… А ты чего, дура – целкой прикинулась?

СОНЯ. Почему я дура?

ЛЕНА. Про штурвал яхты ему расскажешь? Или про то, как ты нечаянно встала раком на пути носорога?

СОНЯ. Пока не знаю, есть время думать до завтра! Я ведь его сейчас все равно спроважу… Ой, ой! Бежит!

Лена прячется. Соня быстро ложится и закрывает глаза. Кирилл, прибежав с бутылочкой минеральной воды, запирает дверь и свинчивает с бутылочки пробку. Набрав полный рот воды, садится на корточки рядом с Соней и прыскает ей в лицо. Соня слабо стонет. Слегка мотнув головой, глубоко вздыхает, дрожит ресничками. Кирилл хлопает её по щекам. Раздаётся стук.

СОНЯ. (тихо, жалобно) Ах, я вся леденею! Я умираю! Боже, очисти меня от скверны мирской, прими мою душу… Прости мне мои грехи…

СЕРЁЖА. (стуча) Любимая, это я! Открой!

Соня громко стонет. Кирилл встаёт.

СЕРЁЖА. Моя ненаглядная, я подарок тебе принёс! Часы из белого золота! Они, правда, мужские, но ты их сможешь Таньке продать – она любит мальчиком наряжаться и голубых разводить. Часы нереальные! Очень дорогие, швейцарские! Я их только что снял с полковника ФСБ!

СОНЯ. (на всю Коломну) Урод!!!

Вскочив, открывает.

СЕРЁЖА. (вбежав с часами в руке) Видала? «Потек-Филипп»! Не подделка! Сто тысяч долларов! (поглядев на Кирилла) Здравствуйте.

СОНЯ. (запирая дверь) Идиот! Ты реально, что ли, гэбушника общипал?

СЕРЁЖА. (размахивая часами) Одну минуту назад, у банка! С ним – подполковник! Они за мной побежали, да ноги коротки!

СОНЯ. (заломив руки) Они ж тебя разорвут, ублюдок!

СЕРЁЖА. Они