Зигги Стардаст и я - Джеймс Брендон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он бросает к остальной добыче несколько римских свечей и еще один цилиндр размером с Миссури, потом достает из кармана пачку «Кэмела».
– Э-э, пап, наверно, не стоит здесь курить.
– Это почему?
– Потому что мы буквально находимся в шатре, полном взрывчатки!
– А, верно… на, держи, – сует корзинку мне в руки. – Наполни ее доверху.
И уходит к самой дальней границе шатра, расхаживая там взад-вперед, то и дело запуская руки в волосы. Что-то явно не так.
Я сную по рядам, кидая в корзинку фейерверки: для себя – все, что кажется самым искристым, а для папы – что пострашнее. Набиваю еще две корзинки – снова блуждаю в своих спутанных мысленитях о танце с Уэбом, о том, действительно ли то были «пустые угрозы», и о том, как снова улизнуть, чтобы увидеться с ним… и даже не замечаю небольшую кучку людей, которые собрались вокруг отца, пока не раздается чей-то крик.
Роняю корзинку и бегу, проталкиваясь сквозь мешанину локтей и животов, – и обнаруживаю, что его снова сотрясает апокалиптический громовой кашель.
– Может, врача вызвать? – спрашивает кто-то.
– Это его сын, что ли? – подает голос какая-то женщина.
Я падаю на колени рядом, но он меня отталкивает.
– Все в порядке! – выкашливает папа. – Оставь… в покое!
Медленно встает, пошатываясь бредет к сетчатому ограждению, хватается за него, пытаясь удержать равновесие. Сетка прогибается, и он с размаху шлепается на землю, запутываясь в паутине оранжевого пластика и захлебываясь очередным приступом. Иисусе!
Вскрикивает та же женщина.
– Кто-нибудь, вызовите врача! – вопит мужчина, уже другой.
Женщина пускается было бежать к шатру, но отец исхитряется между барахтаньем в сетке и спазмами в груди крикнуть:
– СТОП!
Мы застываем. Смотрим, как он лежит на земле, точно разбитая колымага, постепенно восстанавливая дыхание. Тяжело дышит. Багровый цвет лица и глаз постепенно бледнеет, превращаясь в насыщенный розовый. Он тянет ко мне руку. С помощью пузатого добровольца я поднимаю его на ноги.
– Вы уверены, что все в порядке, мистер? – спрашивает мой помощник, крепко удерживая папу за вторую руку.
Тот кивает, рассеянно машет.
– Хорошо, все хорошо, – говорит он. Пару раз глубоко вдыхает, пару раз так же глубоко, надсадно кашляет. – Вот проклятье… Никак не мог… перевести дух… извините… ребята!
– Нужно вызвать врача или?..
– Нет, нет… все нормально, – сопротивляется папа, освобождая руку. – Приятель, мне просто нужно… бросать это дело, – хлопает по сигаретной пачке в кармане и натужно смеется. – Спасибо всем. Еще раз извините… Я в порядке, честно. Идем, сынок.
Мы проталкиваемся сквозь толпу.
– Пап, серьезно, как ты?
– Ничего-ничего. Как… черт возьми, как стыдно! Отведи меня… к машине.
Усаживаю его на пассажирское сиденье.
– Ты фейерверки взял? – сипит отец.
– Ой! Нет. Нам же ехать надо…
– Нет уж. Вот, держи, – шарит в кармане, протягивает скомканную двадцатку. – Иди, оплати. И скажи тому парню… пусть сдачу оставит себе… чтобы… починить ограждение.
Папа наклоняется вперед, упираясь одной рукой в приборную панель, другой держась за дверцу, снова пытается восстановить дыхание.
Я протягиваю ему «питер-пол-и-мэри».
– Попробуй, – говорю. – Может, поможет.
Он машет рукой.
Когда пару минут спустя я возвращаюсь с набитой доверху коробкой, отец сидит прямо, с закрытыми глазами. Грудь раздувается, точно воздушный шар с горячим воздухом.
– Вези в магазин, – командует он, когда сажусь в машину.
– Может, лучше поехать домой, показать тебя…
– Вези, сказал!
Повинуюсь.
По дороге отец оглашает список вещей, которые обещал Хизер купить для большого свиного жаркого в честь Четвертого июля. Проклятье! Я совсем забыл.
Начинаю продумывать способ пробраться на другую сторону озера…
Когда возвращаемся, никого нет.
– Мне нужно временно исчезнуть, – говорит папа, когда забираемся в трейлер. – А ты сидишь и не высовываешься, слышишь меня?
– Ладно.
Он выхлебывает почти целую бутылку сиропа от кашля, точно пиво, прямо из горла, и через считаные минуты отрубается.
Да, пап, сочувствую. Беру бутылку и делаю пару глотков, чтобы тоже забыться.
Иногда исчезнуть из собственного тела, из самого себя – единственный выход.
44
Ощущение – будто голова застряла в аквариуме. Вроде того, который я надевал, когда мы с тетей Луной праздновали высадку на Луну.
Который час? Без понятия. Четверть чего-то ночи, где-то так. Наверное, во сне я провалился в черную дыру: никаких сновидений, черным-черно внутри и снаружи и тихо, как в гробу. Не считая цикад. Сегодня они какие-то особенно голосистые.
Выглядываю из-за занавески. В трейлере Хизер ни огонька. Ржавый «Жук» так и стоит на подъездной дорожке, но папиного «Кадиллака» нет. Может, отправились ужинать в «Ди-Кью». Он спрашивал меня, пойду ли я с ними? Пытался разбудить? Не то чтобы я хотел, понятное дело, но если и да, я этого не помню.
Пару раз хлопаю себя по щекам, пытаясь поскорее вернуться в реальность…
– Что ж ты так сурово-то с собой…
– ЧЕРТ! – Всем телом шарахаюсь о стену трейлера.
Хэл. Сидит в темноте на углу папиной постели, точно Мрачный Жнец.
– Ффу, напугал. Что ты здесь делаешь? – спрашиваю и одновременно заворачиваюсь в простыню. В качестве самозащиты, наверное, не знаю. Все мышцы мгновенно напрягаются.
– Ну, прости, прости, – говорит он. Улыбается. Это я слышу, но не вижу. – Все уехали, и я подумал, может, мы с тобой шашлычок соорудим или еще что… Но ты спал, и я не хотел тебя беспокоить. Поэтому… Ждал.
Шрам дергает болью. Внутри идет стремительное перепрограммирование: тело парализовано, зато разум бежит олимпийский спринт. Потому что знает.
– О… Ну… Ты не мог бы подождать снаружи?
– Это мой дом, мать твою!
Мгновенная перемена. От сахарной сладости до серийного убийцы. Даже не представляю, как, черт возьми, можно управлять этим негативом.
Теперь смеется.
– Но ты прав. Ты же у меня в гостях. Мне просто казалось, что тебе не наплевать на то, что нас с тобой связывают общие секреты и все такое… – Он словно медленно проворачивает нож в моем животе, пришпиливая меня к трейлеру, точно дохлого навозного жука. – В смысле, ты вчера взял да исчез, а… ну… ты ж помнишь, что я говорил?.. Здесь, на озере, глаз везде полно … Ладно, я уйду. Если ты так хочешь.