Мой беспощадный лорд - Керриган Берн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он и подумать не мог, что утонет, растворится в бесконечном блаженстве. Сесилия с необычайной легкостью исполнила его самые сладострастные фантазии, подарила бесконечный восторг.
Рамзи не спал всю ночь, не в силах избавиться от эротических фантазий. Возбуждение не покидало его. И даже когда Рамзи, наконец, остыл и успокоился, его все равно тянуло к этой удивительной женщине, только теперь он желал не соития, а близости… духовной близости, тепла.
Рамзи хотел просто обнимать ее, прижимать к себе. Хотел успокоить ее и найти покой вместе с ней.
Возможность сделать ей приятное теперь казалась более привлекательной, чем, например, возведение в рыцарское достоинство. Он бы предпочел провести вечер, угощая ее шоколадом, чем поужинать с членами королевской семьи.
Утром Рамзи тщательно вымылся, но все равно постоянно чувствовал ее вкус и запах, ощущал ее рядом, словно она уже стала частью его самого.
Именно в этом и заключалось существо проблемы.
Сесилия угрожала разрушить все, что он построил, отнять у него амбиции, заменив их удовлетворением, нет, самоуспокоенностью. А этого он не смог бы вынести. Поэтому и не хотел потакать своим желаниям. Не хотел, памятуя о возможных последствиях.
Но и нельзя же забывать о чести. Ее чести. И его собственной. А также об их взаимном влечении, отрицать которое было бы глупо.
Значит, выход только один, – она должна безраздельно принадлежать ему.
Иными словами, он обязан на ней жениться. Сейчас она Сесилия Тиг и Леди в красном. Но что если она станет… Сесилией Рамзи?
Обладая множеством талантов, добрым сердцем и высоким интеллектом, она сможет занять в его мире видное место. Пусть у них у обоих есть скелеты в шкафу, но имелся шанс создать вместе семью, которой их потомки будут гордиться.
Он будет защищать ее, дарить удовольствие, даст ей и Фебе возможности, недоступные для них в любом другом случае. Они станут свободными и респектабельными.
Возможно, Сесилия сумеет научить его быть счастливым и даже потакать своим желаниям.
Казалось, каждая ее улыбка зажигала маленький огонек в темной бездне его души. И теперь он чувствовал себя уже не таким одиноким, как прежде.
А что если она будет улыбаться ему всю жизнь?
Рамзи помотал головой, стараясь отогнать подобные фантазии. На это еще будет время. А пока что он должен оставаться непреклонным и жестким. Ведь ему предстояло взять штурмом крепость, построенную вокруг лорда‑канцлера, и захватить его трон. И еще Рамзи обязан был обеспечить безопасность Сесилии. Ради всего этого он не должен отвлекаться.
Кто‑то еще шел по тропе, уверенно пробираясь сквозь заросли.
Рамзи сделал глубокий вдох, прицелился на звук и выпустил стрелу.
Послеполуденное солнце было необычайно жарким. Рамзи утер ладонью лоб и, прищурившись, посмотрел на небо. У него еще достаточно времени, чтобы искупаться в озере до захода солнца. Эта перспектива была чрезвычайно приятной.
Конечно, свежевание оленя очень грязная и неприятная работа, но Рамзи ничего не имел против, поскольку был занят делом, а значит, далек от искушения.
Он быстро вошел в дом за чистой одеждой, рассчитывая проскользнуть незамеченным, однако не повезло.
Феба сидела за столом, болтала ногами и без умолку разговаривала. Жан‑Ив слушал ее с улыбкой.
Рамзи осмотрелся, но не увидел Сесилии. И он не мог сказать, обрадовало его это или раздосадовало. Судя по всему, она трудилась над шифром.
Феба радостно заулыбалась.
– Вот и ты! А почему ты такой грязный?
Жан‑Ив взглянул на него с тревогой, но уважительно кивнул. Уважительно для француза, конечно.
– Я разделывал оленя, девочка, – сообщил Рамзи, достав из своего сундука смену одежды.
– Зачем было стрелять в оленя? – пробурчал Жан‑Ив из‑за веера карт, которые он держал здоровой рукой. – Ведь мы здесь всего на несколько дней.
Рамзи нахмурился, но не стал спорить.
– Здесь в окрестностях много больших семей, которые будут рады получить мясо, если оно у нас останется, – спокойно ответил Рамзи. Он не привык давать объяснения своим действиям, тем более в собственном доме. Однако он давно понял, что француз скорее отец Сесилии, чем ее служащий, и приходилось с ним считаться.
И было понятно, что француз не доверял человеку, у которого имелись планы на его обожаемую воспитанницу. Планы настолько очевидные, что даже дурак понял бы намерения Рамзи. А Жан‑Ив дураком не был.
Рамзи не мог утверждать, что ему неприятна такая позиция француза. Будь он сам отцом, то ни за что бы не пожелал, чтобы его дочь оказалась в подобном положении.
Тут Феба слезла со стула и подошла к огромному шотландцу. На ней были потертые ботиночки, в которых она постоянно бегала по двору.
– По‑моему, я еще не пробовала мяса оленя, – сообщила она. – Оно вкусное?
– Может быть. – Рамзи поспешно обошел девочку, чтобы не поддаться очарованию ее звонкого голоска и удивительно приятного выговора. Взяв полотенце и кусок мыла, он снова открыл дверь. – Я скоро вернусь и приготовлю его, – пообещал Рамзи и плотно прикрыл за собой дверь.
Но дверь недолго оставалась закрытой.
– Куда ты идешь? – спросила Феба, побежавшая за Рамзи по дорожке.
– На берег озера. Я буду недалеко.
Девочка забежала вперед и преградила ему путь.
– Я пойду с тобой, чтобы ты был не один, – сообщила она.
Рамзи невольно улыбнулся. Эта малышка была копией Сесилии – милая и добрая, уверенная, что одиночество – зло. Только внешне она не походила на Сесилию. Девочка была слишком маленькой для своего возраста, а ее глазенки имели цвет темного моря. А волосы – светло‑каштановые. Они вились мелкими кудряшками, и он бы сравнил их цвет с мокрым песком. Было ясно: эта малышка станет красивой, когда вырастет, а если и не будет красавицей, то в привлекательности ей в любом случае не откажешь.
– Ты не можешь идти со мной, – объяснил Рамзи. – Мне необходимо вымыться.
Малышка наморщила носик, чисто по‑женски выражая свое неудовольствие. Ну чем не Сесилия?
– А почему ты так странно говоришь? – спросила девочка и заморгала. – Я некоторых слов вообще не понимаю.
– Видишь ли, то, что вы, англичане, называете озером, у нас, шотландцев, зовется loch.
– Почему?
– Такой у нас язык.
– У вас есть свой язык?
– Да, конечно.
– Ты меня научишь этому языку?
– Нет.
– А почему? – Феба насупилась.