Невский проспект - Дмитрий Вересов

Впрочем, появление талонов на продукты было трудно не заметить, посылки, которые стали регулярно приходить от Маркова, выручали, но было бы странно просить Кирилла выслать килограмм-другой сахара на варенье или сигареты для отца. Приходилось выкручиваться – Домовой выкупал драгоценные талоны у местных алкашей, чувствуя себя при этом почему-то крайне неловко. Алкаши теперь приветствовали его на улице и норовили пожать руку. Об этом он тоже писал в длинных письмах Маркову, не будучи, впрочем, уверен, что они попадут к адресату. «Интересно, – думал он иногда, – просматривают их в комитете, или там уже давно махнули рукой и на меня, и на Кирилла?»

Несмотря на гримасы нового времени, верующих в лучшее будущее было много. Правда, ходили слухи о древнем пророчестве о царствии «Мишки Меченого», при котором начнутся нищета и смута, но кто им верил, слухам-то и пророчеству, явно вымышленному недоброжелателями?! Авария в Чернобыле стала первым тревожным звонком. «Звезда полынь», – твердили газетчики, вспоминая библей-ские пророчества. Библия входила в моду. Даже в мастерской Иволгина появилась бесплатное издание с крошечным, прямо-таки муравьиным шрифтом. Библию принес Миша Шиллер – специалист по высокоточным приборам, который со дня на день собирался в Израиль на постоянное место жительства. Он же притащил в один из скучных и по обыкновению грязных весенних дней газету, где черным по белому сообщалось, что где-то в Скандинавии совсем недавно буровики пробили дыру в ад, из которой в клубах дыма вылетела жуткая тварь с перепончатыми крыльями. Заметка эта наделала шума, пока не стало известно, что первоисточником публикации была «утка», появившаяся в одной из западных газет по случаю первого апреля. Начиналась эпоха желтой прессы.

Обидно было, что и сдачу госэкзаменов Вадиму пришлось праздновать без Кирилла. Правда, в последний момент прискакали Киса с Красиным, но замена была неадекватной. Марков же прислал телеграмму с поздравлениями от него и Джейн. А Вадиму после экзаменов приходилось думать о более приземленных вещах. Распределения на работу у них не было, однако здесь Домовому повезло. Помог один из знакомых Швецова, какая-то шишка в городском управлении, с которым, кажется, училась вместе Альбина. «Странная штука жизнь, – размышлял Домовой. – Огромный город, и вот, поди же – она, жизнь, сводит снова и снова вместе одних и тех же людей, словно связаны они между собой невидимыми нитями. Марков вот тоже должен знать этого самого Акентьева».

Имя Кирилла, однако, в телефонном разговоре не упоминалось. Акентьев просто сообщил, что есть подходящая вакансия техника на одном из государственных предприятий, а Домовой сразу ответил согласием, даже не уточняя, о чем, собственно говоря, идет речь.

– НПО «Ленинец», – сказал его собеседник так просто, словно речь шла о каком-нибудь заводе жестяных изделий.

Вадим недоверчиво нахмурился.

– Конечно, сами понимаете, – продолжил Александр Акентьев, – учитывая некоторые деликатные обстоятельства, на быстрый карьерный рост рассчитывать вам не приходится…

– Я понимаю и согласен, – сказал Вадим. – На все согласен!

НПО действительно не было тем предприятием, где не уделяют внимание биографии. Здесь, в здании на Московской площади, создавалось новейшее электронное оборудование, предназначавшееся в первую очередь для военно-промышленного комплекса и космических программ. Техника, которая обеспечивала паритет сил с грозным североатлантическим блоком, чья зловещая тень, согласно журналу «Крокодил», все еще нависала над прогрессивным человечеством.

Теперь Вадиму Иволгину предстояло внести свой вклад в дело борьбы за светлое будущее этого самого человечества. Вклад, однако, более чем скромный: как он уже знал, все, на что он может рассчитывать, – это четвертая форма допуска. Допуск служебного пользования, который получают техники и простые инженеры. Никаких перспектив в плане карьерного роста – будь ты хоть семи пядей во лбу. Все это Вадим услышал в кабинете начальника Первого отдела «Ленинца» Колесникова, когда первый раз посетил будущее место работы.

– Такие дела! – Гэбист смотрел на него с дружелюбной улыбкой старого знакомого, хотя Вадим мог поклясться – этого человека он видит первый раз в своей жизни.

Впрочем, он не сомневался, что Виктор Павлович изучал его дело так пристально, что Вадим Иволгин стал для него чем-то вроде далекого родственника, которого гэбист еще не видел, но о котором зато очень много слышал. Такая работа!

– Такие дела! – повторил Колесников. – Подгадила вам жена, товарищ Иволгин! Тут ничего не попишешь. Как говорится, нужно отвечать за свое разгильдяйство. Недосмотрели за женой, имею в виду. Ну дело прошлое – чего зря мусолить. Время мы вспять поворотить не можем… А, Иволгин, не можем мы время вспять поворотить?

– Почему вы меня об этом спрашиваете? – нахмурился Вадим. – Я здесь, между прочим, впервые в жизни и ничего еще не знаю!

– А?! Да это так, привычка. Прощу прощения, – одернул сам себя Колесников. – Перейдем к делу. Вы понимаете, что наше предприятие, как и любое другое в оборонке, отличается повышенным вниманием к вопросу безопасности. К сожалению, учитывая факт побега вашей бывшей супруги в страну вероятного противника, возможности для служебного роста мы вам предоставить не можем. Пока не можем! Говоря откровенно, еще года два тому назад, – он прищурился, – этой нашей беседы не могло быть в принципе. Однако времена меняются!

Констатировав этот факт, Колесников некоторое время молчал, чтобы и Иволгин мог факт прочувствовать. Часы на стене тикали громко – по-домашнему. У Вадима возникло ясное ощущение дежа вю. Да, верно – именно так чувствует себя ученик на каком-нибудь особо неинтересном уроке. Колесников, не подозревавший о столь нелестном для работника госбезопасности сравнении, улыбнулся дружелюбно и осведомился, как будто невзначай:

– Кстати, а супруга ваша о себе знать не дает?

– Думаю, если бы это случилось, вы были бы в курсе, – сказал спокойно Вадим.

– Как?.. А, ну да! Само собой! – Колесников опять улыбнулся. – Хорошо, товарищ Иволгин. Идите и постарайтесь оправдать доверие!

– Кровью и потом смою свой позор! – сказал Вадим, но уже за дверью и тихо. Как в старом анекдоте про Штирлица, из которого он только и помнил последнюю фразу, которая сейчас пришла ему в голову: «И показал Мюллеру кулак в кар-мане!»

Смешно, смешно.

Несмотря ни на что, взялся Иволгин за работу с энтузиазмом, хоть и знал, что это как раз тот случай, когда энтузиазм не окупается. В один из первых дней через его руки прошел чертеж одного из узлов новой корабельной ракеты. Вадим в своем деле был подобен Дон Жуану, которому, по словам преданного слуги, хватало увиденной женской пятки, чтобы воображение мигом дорисовало остальное. Вадим понимал, что рискует показаться выскочкой, а выскочек, как известно, никто не любит. Однако в этом случае речь шла о его профессиональном долге, и, отринув сомнения, Вадим направился вслед за уже ушедшим чертежом к руководителю проекта Зайцеву. У того была академическая бородка, похожая на кисточку, которую он имел привычку теребить в моменты раздумий.