Змия в раю - Леопольд фон Захер-Мазох

Но в этом душном помещении одновременно велась игра и на человеческие души, человеческое счастье. Уверенная, что Карол уже у нее в кармане, Зиновия решилась теперь поставить на карту все, чтобы завоевать Сергея. Наталья видела, как ее соперница с лихорадочной поспешностью расставляет силки и ловушки, устраивает западни — и ее сердце сжималось в тревоге за человека, чей истинный образ мыслей, чьи сокровенные чувства она безуспешно пыталась разгадать.

Если прежде Наталья притворялась, будто с благосклонностью принимает сватовство майора, то теперь она явно отвергала своего поклонника, и даже весьма неучтиво. Она его сторонилась, она отвечала ему нехотя и формально, а когда взгляд майора останавливался на ней, отворачивалась.

Майор попытался утешиться на гусарский манер: он принялся оказывать знаки внимания Брониславе Бадени.

В то время как остальные сидели вокруг рулетки, в горячечном возбуждении провожая глазами катящийся шарик, Винтерлих вздыхал, и лицо его принимало сентиментальное выражение. Мало-помалу он проиграл все свои скромные сбережения и затем, подобно Каролу, начал влезать в долги. Добрейший Камельян Сахаревич достал ему денег, но теперь уже не стеснялся взимать за них высокие проценты. Февадия и Лидия одинаково неверно истолковали томление Винтерлиха. Каждая из них вообразила, что именно она является предметом его воздыханий. Тогда как на самом деле он с затаенным благоговением надеялся на красное, чет или на номер двадцать семь.

Винтерлих каждый вечер брал с собой по пять гульденов. Проиграв их, он выскальзывал из салона и в соседней комнате за цветочным столом скорбел над крушением своих надежд и упований.

И всякий раз возникало соревнование между Февадией и Лидией, которые следовали за ним по пятам. Он в буквальном смысле находился под неусыпным надзором и являл собой убедительное доказательство того, что человек с двумя тенями гораздо несчастнее Шлемиля,[65]вообще не имевшего тени.

— Вы можете простудиться, — говорила, к примеру, Февадия, — здесь сибирская стужа. — И тотчас любовно повязывала ему шею своим платком.

— А мне, напротив, кажется, что вам жарко, — заботливо бормотала Лидия. — У вас раскраснелись щеки. — И, не дожидаясь ответа, подносила ему стакан воды.

— У вас нездоровый вид, — замечала Февадия, приглядываясь к нему. — Вам следует зачесывать волосы на правую сторону, тогда вы выглядите веселее. — Ее полные руки ерошили ему волосы, в то время как Лидия закручивала вверх кончики его усов.

— Вот где кроется ошибка! — торжествующе восклицала она. — С опущенными усами у вас очень меланхоличный вид. Какой вы сейчас симпатичный, прямо удалец!

Тут Февадия обнаруживала, что он не курит, и поскольку Лидия, опередив ее, уже отправлялась за сигарой — со всей поспешностью, на какую при своей флегматичности была способна, — довольствовалась тем, что после давала ему прикурить.

Менев старался найти забвение в ухаживании за Зиновией, а когда красивая змия умело от него ускользала, он по-философски обращался к бутылке, то есть старался докопаться до ее, бутылки, основания.

Он брал деньги из сберегательной кассы, не считая их и не записывая; у него было мрачное предчувствие, что доходы его, конечно, не увеличиваются, а весело упархивают из рук, однако он не желал об этом думать — просто поцелуи его становились все более пылкими, а бутылки пустели быстрее, чем прежде рюмки.

Поэтому неудивительно, что участие Натальи в азартной игре привлекло его внимание далеко не сразу. Поскольку в других нас чаще всего возмущают те ошибки, которые мы охотно совершаем сами, Менева вдруг охватило благородное негодование.

— Нет, дитя мое, — произнес он, окутывая себя плотными облаками табачного дыма, — эта игра не для детей.

Табачный дым, должно быть, заменял ему деревянную решетку, отделяющую исповедника от паствы; однако когда тучи рассеялись, Наталья по-прежнему сидела на своем месте.

— Ты меня разве не слышишь?

Она спокойно поставила на красное.

— Ты не должна играть.

Наталья только досадливо повела плечом.

— Наталья!

— Ну, чего тебе?

— Ты будешь послушной?

— Нет.

Она выиграла и с улыбкой сгребла со стола свое золото. Горькая мысль тенью соскользнула с ее чистого лба на пухлые губы, заставив их капризно надуться.

— Кому везет в игре, не везет в любви, — обронила она, бросив взгляд на Сергея.

В другой раз дамы в горнице Зиновии наводили последний глянец на свои туалеты, когда туда вошла Наталья с известием, что пожаловала графиня.

— Как ты сегодня выглядишь? — изумилась Аспазия.

На Наталье было обыкновенное домашнее платье и белый передник. Волосы беспорядочными прядями ниспадали на лоб.

— Тебе нельзя такой оставаться, — решительно заявила Зиновия.

— Я не хочу никому нравиться, — упрямо возразила Наталья и развернулась на каблуках, так что ее юбки зашелестели.

С губ Аспазии уже готово было сорваться злое слово, но неожиданно для себя хозяйка дома расхохоталась.

— Ах, посмотрите на бабушку! — воскликнула она.

Все взоры обратились на двоюродную бабушку, которая — в допотопном платье из лилового шелка и в большом чепце с желтыми лентами — в этот момент стояла перед зеркалом и пудрила себе лицо.

— Ты, похоже, тоже решила принарядиться? — молвила Лидия и, пританцовывая, обняла добрую старушку за талию.

— Оставьте меня в покое! — с комичным величием бросила та в ответ. — Я, конечно, не такая симпатичная, как Аспазия, но мужем обзаведусь скорее, чем ты.

— О, бабушка отправляется покорять сердца, — проговорила Аспазия и снова расхохоталась.

Но на сей раз та даже не удостоила ее ответом, а взяла под руку Зиновию и важно, как индюк, двинулась во главе всей процессии вниз по лестнице.

Наталья осталась в одиночестве. Минуту-другую она стояла посреди горницы, погрузившись в раздумья, потом решительно вскинула голову и сбежала вниз по ступенькам. Тяжелые косы бились у нее на спине как колеблемые ветром золотые початки кукурузы.

Когда она вступила в маленький зал, игра шла полным ходом. Тот же спертый воздух, тот же густой дым, те же, что и всегда, манящие цветочные ароматы… Те же люди, позвякивание золота и серебра, тихие проклятия и еще более тихие вздохи… Она неслышно подошла к столу и присела на угол рядом с Зиновией — напротив Сергея. Никто не обратил на нее внимания, только эти двое, но уж на них-то она впечатление произвела. Зиновия бросила быстрый взгляд на Сергея. Заметил ли он, как красива Наталья? Она в самом деле была красива и опасна, и Зиновии хватило ума, чтобы признаться себе в этом. А как тонко сумела Наталья подобрать ткани и цвета! Откуда вдруг взялось у нее это искусство создавать изящные туалеты? Ученица превзошла свою наставницу. Кто ее этому научил? Не опыт, конечно, — любовь. Она любит Сергея, ради него и преобразилась: ибо хочет его очаровать.