Солги со мной - Сабин Дюран

Она быстро облизала языком нижнюю губу. Не разжимая пальцы, потерла друг о друга ладони.

– Какая футболка, Пол?

– Из ночного клуба в Элунде, «Зевс сведет тебя с ума».

Я видел, как вздымается ее грудь. Медленно выдохнула.

– Та, в которой ты был в день исчезновения Джесмин?

– Да, да, та! Скажи ему, что ты видела меня в ней в Лондоне. Скажи ему!

Она бросила взгляд через плечо. Гаврас переступил с ноги на ногу и приподнял голову.

– Я надел ее под свитер и показал тебе в спальне, в Клапхеме. Помнишь? В шутку. В смысле, «я сведу тебя с ума». – Я понизил голос. – Неужели не помнишь? Ты сказала, что терпеть ее не можешь. Сняла с меня, мы занялись любовью…

Она покачала головой.

– Элис, футболка…

Я втянул воздух, чувствуя, как напрягается каждая мышца на лице. Мой последний шанс, ее последний шанс…

– Почему ты молчишь?

Когда уголки ее рта поползли вниз и она покачала головой, у меня в груди разверзлась пропасть.

Только Элис могла украсть футболку, только она могла бросить ее в колодец!

Я подумал о выражении ее лица у бассейна, еще до того, как мы узнали, что именно нашел Гаврас. Как быстро она вскочила! Как сильно ее удивление смахивало на страх! – Потому, что она знала, что там Джесмин! Она ждала этого долгие дни, прислушиваясь к каждому рыку техники, громыханию экскаваторов и треску отбойных молотков.

– О Элис… – Я резко опустился на жесткую скамью. – Ты знаешь, кто ее убил…

Она повернулась и пошла к двери. Наклонилась и неловко поправила соскользнувшую с пятки лодочку. Кожа задника была мягкая и смята гармошкой.

– Не знаю, о чем ты.

– Ты кого-то покрываешь, да? О Элис! Так же, как покрываешь Луиса!

Она запнулась, посмотрела на Гавраса и снова на меня. Времени оставалось мало, и я выпалил:

– Это Ивонн? Или Эндрю? Как ты можешь позволить им думать, что это я? Что ты делаешь?! Ты знаешь, что я не имею никакого отношения к смерти Джесмин!

Она помедлила. Гаврас открыл дверь и уже наполовину вышел, делая ей знак следовать за ним.

Ее плечи дрожали. Я подумал, что она плачет, но ошибся.

– Могу я на минуту остаться с мистером Моррисом наедине? – спросила она.

Они с Гаврасом шепотом посовещались; дверь со щелчком захлопнулась. Элис пересекла комнату, подошла к скамье и наклонилась к моему уху.

– Ты имеешь отношение к смерти Джесмин! И еще как!

Придвинулась ближе, оперлась о меня грудью, чтобы не упасть. Наши щеки соприкасались.

– «Гиоргио», в ночь, когда она умерла!

– Не понимаю.

– Твои жестокие слова о Флорри… – Она качнулась назад на пятках и продолжила более спокойно: – Если ты дрянной человек и говоришь такое, будут последствия. Я тогда чувствовала себя немного лучше. Эндрю и я – мы разговорились с французской парой. На несколько секунд я позволила себе забыть свое горе. А потом – ТЫ. Я не могла этого вынести. Не могла дольше там оставаться. Эндрю умолял не уходить или позволить ему меня отвезти, но мне просто надо было немедленно оттуда сбежать, оказаться вдали от людей… Всех… Я… Мне не следовало садиться за руль. Я была пьяна, я плакала, перед глазами расплывалось. Я не могла вести машину. – Она стиснула зубы. – Но я поехала, из-за тебя! Так что да, ты виноват, ты имеешь отношение к смерти Джесмин!

Долгое молчание.

– Чувствуешь? – спросила она. – Теперь чувствуешь?

– Ее убила ты. Ты убила Джесмин…

Она внимательно глядела на меня, как будто решая, удостоить ли ответом. Потом произнесла, почти небрежно:

– Это был несчастный случай.

– Все эти годы – десять лет – ты сидела рядом с Ивонн! Ты знала, что ее дочь мертва, и позволила ей страдать! Я думал, ты веришь в правду и честность. Я думал, ты добра…

Не говоря ни слова, Элис с усилием встала, распрямляя ноги.

– Охрана! – позвала она.

Я тоже поднялся, чтобы смотреть ей в глаза.

– И теперь подставляешь меня. Меня! Неужели наши отношения ничего не значат?!

Элис посмотрела на меня в упор. Она больше не шептала, но голос ее был низким, с жестокой, холодной нотой, которую я никогда прежде не слышал.

– Конечно, ничего! Ты думаешь, я что-нибудь к тебе испытывала? Да никогда! Просто терпела твое смехотворное самолюбование, твой снобизм и паразитизм. Твои манерные французские словечки, твои гнусные небылицы… С чего мне вдруг интересоваться таким неудачником? Я тебя ненавижу и делала все это только для Флорри. Ты омерзительное, эгоистичное, самодовольное существо! И все это заслужил!

От потрясения я едва не потерял дар речи.

– Я был в тебя влюблен!

– Ты не мог быть в меня влюблен! – Она придвинула губы очень близко, я даже решил, что она меня сейчас поцелует. – Потому что ты понятия не имеешь, кто я! Ты не дал себе труда выяснить.

Я смотрел ей в лицо, на ее узкие, худые щеки, бледно-зеленые глаза, шрамик, портящий верхнюю губу. Вспомнил ее оргазм в день, когда нашли Джесмин: то была не сексуальная разрядка, а психологическое облегчение после стольких лет. Думал о своей нежности к ней, о том, как гладил ее влажные волосы, как сильно хотел не просто быть с нею, но быть ею… К горлу подступила тошнота.

Она накидывала свитер на плечи и поправляла воротничок рубашки. Повернулась постучать в дверь, чтобы ее выпустили.

– Этим не закончится, – произнес я. – Когда я объясню, что ты сделала…

Она даже не потрудилась понизить голос.

– Как думаешь, кому поверят, Пол? Кому верили с самого начала? Тебе? Или мне?

Дверь открылась, и она исчезла.

В тот вечер меня перевезли на большую землю. Путешествие по извилистой дороге было жарким, в полицейском микроавтобусе с маленькими тонированными стеклами – нечем дышать, от постоянных поворотов дороги страшно мутило. Я запомнил эту дорогу еще с первой поездки в автобусе: притормаживание, ускорение, дребезжание, серпантин, бесконечные петли. На сей раз я не спал. Мысли в голове бурлили, как и живот. Во время шестичасового переезда на пароме в Патры меня несколько раз вырвало. Сначала в туалете, потом, когда уже не было сил вставать, на месте, где сидел, пристегнутый наручниками к моему охраннику, – прямо на себя, на пиджак, в руки…

Гаврас остался на острове. На прощание сообщил, что в ожидании суда меня доставят в следственный изолятор, где я могу провести от шести месяцев до года. Мне официально предъявили обвинение в изнасиловании Лоры Крэтчет, убийстве Джесмин Хёрли и, в последнюю минуту, – в третьем преступлении, нанесении телесных повреждений некой Грете Мюллер, хиппи из Эпитары. Как безусловно представляющему угрозу обществу и склонному скрываться от правосудия мне отказали в освобождении под залог. Судебный следователь подготовил против меня дела. Их перевода на данном этапе не имелось, хотя в Афинах это исправят. Гаврас изображал Афины как землю обетованную. У меня будет камера побольше и общество других уголовников. Ко мне придет британский консул. Назначат англоговорящего адвоката. Гаврас покачал головой, чуть улыбнувшись полными губами.