Главный бой - Юрий Никитин

Претич сказал виновато:

— Прости, нечаянно…

— Ничего, — утешил Владимир, — зато будузнать, о чем ты думаешь! Ведь князь должен знать, не так ли?

В словах князя чувствовалась глубоко запрятанная угроза.Претич не успел ответить, как за окном взвились клубы дыма, раздался истошныйженский вопль:

— Горим, горим!

Гости переглядывались, начали вскакивать с мест. Владимирпростер длани:

— Не беспокойтесь, дорогие гости! Кто-то спьянуопрокинул масляный светильник. Если поблизости не окажется кувшина с маслом…или греческим огнем, то затушат сейчас же. Пейте, ешьте, веселитесь!

Отрок подошел и стал справа от князя, на полшага позади.Клубы дыма пошли гуще, сизые волны вползли через окно в палату. Кто-тозакашлялся. Лица гостей были встревоженными: какой масляный светильник водворе? Заговаривается князь. Лепечет, что придет в голову. Видать, тамсерьезнее, чем говорит…

Владимир поднялся, взял из рук отрока ларец, запертый нахитроумный ключ и запечатанный красным сургучом.

— Боярин Претич! — сказал он властно. — Навремя пожара тебе доверяю самое дорогое и ценное — княжескую печать!Возьми и сбереги ее, пока мы не загасим… даже если это злоумышленники затеяли.

Он сунул оторопевшему Претичу шкатулку в руки, взмахом дланипризвал с собой телохранителей, и они бегом покинули палату. Претич едва незаорал вдогонку, что в этой шкатулке нет никакого перстня с печаткой, нечегоголову дурить, но каким-то чудом прикусил язык, пришлось бы отвечать, откуда онзнает такое.

Вокруг вскакивали гости, многие бросились к выходу, другиепоспешили к окнам, но самые стойкие остались за столами, справедливо полагая,что гибель за княжеским столом напрямую отправит их за стол Перуна в егохрустальном дворце в вирые, где так же пьют и горланят песни.

Претич выбрался из дворца обалдевший, шкатулку прижимал кгруди обеими руками. Его со всех сторон прикрывали могучие братья Туровы, нашкатулку смотрели с почтением и опаской, на своего боярина — с гордостью,дураки набитые.

Гридень, завидев боярина на крыльце, мигом подвел коней.Братья усадили боярина, сами взяли в такое плотное кольцо, что муравей непротиснется, так и проводили через три улицы до его терема.

— Честь-то какая, — сказал почтительно старший. Онгордо оглянулся по сторонам. — Нашему боярину князь доверил, некому-нибудь!

Второй поддакнул:

— А там были и Волчий Хвост, и даже хан Кучуг!

— Да что там хан, — возразил третий, — ярлЯкун уже руки тянул, а князь его будто и не заметил!.. И Тавр, Войдан,Кресан — все остались с носом!

— У нашего хозяина заветная печать, — добавилстарший.

Они бережно проводили боярина до его покоев, а когдарассерженный Претич захлопнул дверь, слышно было, как устраиваются в коридоре,намереваясь нести стражу.

Претич ощутил, что его бросает то в жар, словно в одеждепопал в жарко натопленную баню, то в холод, будто голого швырнули в снег… Онслышал, как тугие волны бьют в голову, тогда в глазах багровело до темноты, апри отливе в ушах начинали звенеть невидимые комары.

Лязгая зубами, выглянул в коридор:

— Чурилко!.. Родянко!.. Хватайте лучших коней и дуйтеза ромейским купцом Власием! Отыщите, даже если он на дне морском.

Гридни вскочили, оба здоровенные, широкие, как все в родуПретича, преданные до свинячьего писка. Чурилко выпалил истово:

— Сделаем!.. Одна нога здесь, другая — там.

— Летим, — ответил Родянко.

Он слышал, как их шаги прогремели по лестнице, во дворераздались крики, конский топот, донесся скрип ворот. Претич высунулся из окна,но воздух не охладил разгоряченного лица.

Двое выметнулись из ворот и понеслись вдоль домов как двеогромные стрелы, но ему казалось, что ползут как черепахи. А по дороге могутеще и завернуть в корчму, парни молодые…

Прошла вечность, он тысячу раз проклял тот день, когдасогласился на такую глупость, проклял весь Царьград, где, на беду Киеву, живетсамая-самая на белом свете красавица, проклял всех на свете ромеев, все этихитрости, себя, дурака, который хорош с мечом и топором… да и с копьем неплох,знает, как водить войска и брать города, знает, как обустроить землю, датьнароду работу и сытость… Но как дал втянуть себя в ромейские хитрости?

Голова трещала, а внутренности внезапно заныли впредчувствии большой беды. Он умеет устраивать жизнь племени, но здесь не племяи даже не объединение племен. Здесь… В висках нарастала боль, мысли смешались,он чувствовал, что надо было додумать, что-то важное мелькнуло хвостиком иушло, а могло бы помочь, спасти…

За окном послышался стук копыт. Приближались трое конников,он метнулся к окну, у крыльца слезали с коней его гридни, и только купец… ага,купец!.. не слез, а соскочил прямо на крыльцо. Ступени затрещали под его весом,где вовсе не все жир, не все…

Гридни побежали вперед, Претич перевел дух. Сейчас ромей сего изощренным подлым умом что-то да придумает.

Чурилко заглянул первым, проверил взглядом, в добром лиздравии и виде хозяин, не зазорно ли пустить иноземного гостя, исчез. Тут жедверь распахнулась, вбежал крупный купец. Лицо красное, глаза блестят, как убольшого кота.

— Доброго здравия, воевода!.. Твои люди мне ничего несказали, но… они так торопили, что я подумал…

Претич раздраженно заорал:

— Правильно подумал! Вон она — шкатулка!.. Пустая!Я ее должен вернуть не позже чем завтра!.. Уже с печаткой!!!

Власий еще больше округлил глаза:

— А что случилось?

Претич заорал, ноги затопали сами, но, совладав с собой согромным трудом, кое-как рассказал про пожар, про то, как князь спервауспокаивал гостей, потом на всякий случай передал ему ларец, так как послекнязя он — первый по власти и уважительности.

Власий слушал внимательно, в его темных как спелые маслиныглазах появилось восхищение.

— Я не ошибся в тебе, воевода! Ты в самом деле мудр иосторожен. Другой уже бы брякнул, что в шкатулке-де пусто. Пытался бы пойматькнязя на лжи, а поймался бы сам. Он тут же вцепился бы при всех: откудазнаешь?.. И все на пиру были бы свидетели, что ты предал князя. И узрели бы,что князь покарал самого знатного из бояр не просто по злобе или пьянству…

Претич прорычал:

— Да, там я сумел вывернуться… Но что теперь?

Власий покрутил головой все еще в изумлении:

— Простите, вы, славяне, удивительный народ. Я думал,простодырые… А ты вон как быстроумно все разгадал и вовремя пресек… Это такважно: думать сперва, а говорить потом. Хотя чаще все поступают наоборот!