Ленинград-43 - Влад Савин

Что там еще остается? Ах, да, на личном фронте. У нас женатые писем ждут, а кому особенно повезло, как командиру, могут и по ВЧ пообщаться — нет, не треп, но пара слов, что всё в порядке, и просто голос услышать — это очень много! Как я вчера с Курчатовым разговаривал, ну а после вдруг Настя:

— Сережа, возвращайся, жду!

Не иначе от Лазаревой замечание получила — вот не поверю, что в меня может двадцатилетняя влюбиться, как в какую-нибудь телезвезду!

— Дурак ты, Серега, — говорит Петрович. — Конечно, кто знает, что у этих женщин на уме? Но ты пойми, в этом времени защитники Отечества, да еще с нашими заслугами — куда выше стоят, чем у нас были всякие там Киркоровы и джигурды. И мужиков на войне повыбило — так что не удивляйся, что женщины на нас так смотрят; и народ еще не развращен квартирным вопросом. Ты, главное, понять постарайся, она играет или искренне — если второе, то отчего бы и нет? Мне вот Елена Прекрасная сказала — не знает она, откуда мы, и думает, я Галю свою на этой войне потерял, ну как часто здесь — сорок первый, отступление, она там осталась. Так сказала мне Елена: «Если ваша жена живая найдется, я уйду и слова не скажу». И слезы у нее на глазах — а всегда такая бой-баба, хохотушка. Я ей, что стар уже для тебя — а она улыбается: «Так, Иван Петрович, это куда лучше, когда муж старше, уже крепкий хозяин, а не парень безусый — у нас на Севере всегда было принято так».

Сидим в кают-компании, пьем чай. Князь, третий за столом, тоже слово вставляет:

— А в самом деле, чем плохо? Если назад, в свое время, мы уже не вернемся. А монахом быть, авторитетно заявляю, очень часто вредно для здоровья. Тут тебе даже беспокоиться не надо — жену подберут, и точно в твоем вкусе. И главное, ты сам выбираешь — из красивых девушек твоего любимого типажа, кто с тобой вдруг станет пересекаться невзначай. Причем не только внешне — общие интересы, близость характера тоже учтут.

— Так тебя тоже?!

Мы посмотрели друг на друга, и нам отчего-то стало смешно.

— Ну, Лазарева! Вот ведь стерва!

Тулон, 6 декабря 1943.

В ресторане «Шарлемань» шумно праздновали победу.

Если по правде, американцы еще держались. Ликвидировать северную половину плацдарма так и не удалось — но Пятый американский корпус, оборонявший Лиссабон, был разбит, уничтожен или пленен полностью. Ценой потерь, как указывалось в рапорте, «не больших, чем доблестный вермахт мог себе позволить». И в общем, это было не слишком далеко от истины — потери янки были больше, раза в три. Так что картина напоминала победоносный сороковой год: пленные, трофеи, и очередная столица падает к ногам германского солдата. Вот только в веселье были видны черты пира во время чумы.

Французы, хозяева — офицеры Тулонской эскадры — вместе с какими-то штатскими сидели в стороне. Союзников-итальянцев вообще было почти не видно. Центральные столики зала, разукрашенного флагами со свастикой и большим портретом Гитлера, занимали немцы, в подавляющем большинстве моряки. Люфтваффе вело отчаянные бои с американцами, развернувшими против Испании настоящее воздушное наступление, а армейские части с трудом выводились по разбитым бомбежками дорогам, сначала во Францию, а после пополнения на Восточный фронт, откуда приходили всё более тревожные вести. Русские начали там свое наступление, вышли к берегу Балтики, отрезав Кенигсберг, и прорвались наконец через Карпаты в Словакию, и становились всё активнее на зависленских плацдармах — хотя Геббельс орал, что Висленский рубеж неприступен, все помнили, что всего полгода назад это же утверждалось про Днепр.

— Нас вывели сюда на отдых и переформирование, мы сдали позиции дивизии «новой волны», — громко говорил подвыпивший пехотный оберет, — нас остались ошметки, но мы были привычные, а эти мальчишки еще ничего не умеют! И пока они успеют стать солдатами, их выбьют всех. А ветераны на вес золота, их почти нет. Французики пришли в ужас после той войны, потеряв всего лишь треть молодых мужчин. В Германии после этой войны «цветущих возрастов» не останется совсем. А русские шлют на фронт всё новые и новые дивизии, да сколько же диких монгольских орд болтается в их степях? Хотя их солдаты в большинстве вполне европейского, и даже арийского вида — и столь же умелые и храбрые, как наши ветераны, какой кретин называет их унтерменшами, черт возьми? Безусые юнцы, наслушавшись такой пропаганды, воображают, что сейчас будут убивать русских сотнями, защищая фатерлянд — и гибнут без пользы в первом же бою! Нельзя недооценивать врага!

Офицер СД вопросительно посмотрел на Тиле — прекратить пораженческие речи? Адмирал благодушно махнул рукой — пусть говорит! Мне бы твои проблемы — сформировать и обучить всего лишь дивизию! В сравнении с экипажем корабля!

У Еврорейха больше нет флота. Ремонт «Фридриха» займет не меньше полугода. Даже «Шарнгорст» простоит в доке минимум месяц — с повреждениями не только руля, но и валопровода. У итальянцев вообще не осталось тяжелых кораблей, если не считать совершенного старья и только что спущенного «Имперо». Французики — с этой швалью разговор отдельный! Если итальянцы хотя бы сражались, то лягушатники вообще избегали боя — и какого черта они вообще делали в море, кроме того что умудрились потерять «Дюнкерк» и «Марсельезу»? Причем крейсер даже не погиб в сражении, а спустил флаг!

У Еврорейха не будет флота. «Цеппелин», «Гнейзенау», «Дюнкерк», «Венето», «Литторио» — и это не считая крейсеров и эсминцев! Зато американцы быстро восстановят потери: по сообщениям разведки, через полгода у них будет уже три линкора типа «Нью-Джерси» и шесть авианосцев «Эссекс». И они просто задавят массой — и даже на субмарины надежды нет. Хотя U-1505 записала на счет сразу два американских авианосца, и это в дополнение к третьему, у Нарвика! Неплохо показала себя и U-1507, добив поврежденный «Балтимор» и потопив два транспорта у Порту. Но U-1504 пропала без вести, не сообщив ни об одной победе — возможно, от аварии, у самых первых лодок этой серии было множество «детских болезней». А подлодки прежних проектов, «семерки» и «девятки», задействованные в этой операции, не добились вообще ничего (по крайней мере, нет точных данных) — зато потеряно целых пять, считая и U-123, пропавшую в этом же районе в тот же период! И даже если в Берлине решат снова сделать ставку на подводную войну и развернут массовое строительство «двадцать первых» (которых пока в наличии две, 1505-я и 1507-я) — героем там будет не он, Тиле, а Дениц.

Победа? Конвой всё же дошел, ночью, в полном беспорядке, а кто-то даже выбросился на берег, боясь потонуть. И когда первые транспорты разгружались, германские танки ворвались в порт. Рассказывают, там была паника и сумбур, в смеси с отвагой — но на стороне немцев был орднунг, четкое управление боем, вдобавок какой-то транспорт сел на мель, обходя затопленный «Прованс», еще больше загородив фарватер. И повезло, что линкоры янки не стреляли по берегу — снаряды берегли? Или скорее, ночью не могли разобрать, где свои, где чужие, бой у причалов был совсем накоротке. Если считать с потопленными, то американцы потеряли половину конвоя — формально это победа! Вот только океан теперь принадлежит англосаксонским унтерменшам!