Почти англичане - Шарлотта Мендельсон

Другие снимки – крошечные, черно-белые, с обтертыми углами: усатый человек в котелке гуляет с красивой девочкой и женщиной в мехах, как в последние дни Романовых; еще один безупречный нырок; одиннадцать мужчин и женщин в цельных купальниках, от промежности до ключицы, улыбаются, как олимпийские боги. На обороте кто-то написал пером: «‘935»; Рози было тогда – сколько? – двадцать шесть, Золтану – двадцать семь. На снимке их нет. Вот группа смеющихся лыжников в рубашках и галстуках, даже у женщин («Скотарска ‘937 II.28»). Вот еще больше веселья: счастливая девушка курит, стоя по колено в реке, обрамленной серебряными березами. Четыре фигурки танцуют канкан перед замком. Все улыбаются. Всюду сияет солнце.

Лора вглядывается, шарит рукой за спиной и открывает дверь чуть шире. Это ведь Жужи, да, точно, стоит на камне в матросском костюме, и опять с ней две сияющие от счастья девушки; как будто младшие сестры Каройи – но разве Жужи не была самой младшей? Если только… Боже!

Один из снимков сделан в высокой траве, позади которой колышется широкое пшеничное или кукурузное поле и темнеет гора; блондинка и брюнет в купальных костюмах, скромные и серьезные, сидят, обхватив руками колени. Мужчина – Золтан, но женщина – это не Рози, хотя та не упустила бы шанса поплавать. Возможно, она не попала в кадр или стоит позади камеры – вот только эти двое выглядят так… уединенно. Вот Рози в коротком шерстяном жакете и варежках стоит на лыжах. Что за девушка рядом, чуть похожая, но симпатичнее? У обеих широкие блестящие скулы, сверкающие улыбки, чуть волнистые волосы, приплюснутые на манер беретов. Их приобнял мужчина, не Золтан: старше, богаче на вид, с белоснежной улыбкой и зачесанными назад волосами, редеющими к вискам. На нем плотная рубашка, застегнутая на все пуговицы, и брюки с защипами; лыж у него, как и на другом снимке со снежного склона, нет. Знакомая рука вывела на обороте «34» и еще неразборчиво. Кто-то другой дописал: «Английский для иностранцев, Вечерний институт СЛГ[21]».

Лора напрягает память: кажется, у Фаркашей был один частый гость, лучший друг Золтана? Да, почти наверняка. Когда Лора только познакомилась с ними, Рози и Золтан постоянно виделись с каким-то мужчиной и его женой. А потом перестали.

Среда, 15 марта

Праздник в честь Дня основателя

10:30 – ватерполо, показательный матч, Грир (вход свободный).

12:00 – музыкальный перерыв: военный оркестр, шатер во Дворе основателя, 3 фунта.

13:30 – «Музыка для соловья»: инструментальное и вокальное посвящение английской деревне на музыку Воана Уильямса и Элгара, а также чуточка барочной классики; миссис Сьюзан Джеймс и хор крипты, крипта Кум-Эбби, 5 фунтов.

15:00–17:00 – закрытый смотр изобразительных искусств: коктейль из живописи, графики и скульптуры, студия Мура, 3 фунта.

19:00 – «Все о джазе»: представление с хитами Фэтса Уоллера, Коула Портера, Херби Хэнкока и других в исполнении «Кум-рок-комбо» и «Кумских музыкантов», солируют Джемма Олкок (6-й класс, Фицджеральд), Бен Блейк-Чарлз (7-й класс, Дейнфорд), Тони Лемон и миссис Дебора Три, зал богословия, 10 фунтов.

Марина всю ночь не спала. Она нервничает и слегка не в себе; овсянка за завтраком не вдохновляет. Родные отправились в буфетную, где проходят дебаты; от одной мысли о семье хочется плакать. Вчера вечером, прощаясь после спектакля, Марина в кои-то веки рискнула навлечь на себя божью кару и сказала, что любит их. Мама, о чем-то задумавшись, не ответила.

Хотя Лора пыталась отговориться головной болью, к девяти часам все уже встали, позавтракали хлопьями, собрались у Гартских ворот («Какая по-года!») и обсуждают, как провести день. В городе мало возможностей для культурного обогащения. Марина сказала, что будет занята – они не увидятся до начала джазового спектакля, – поэтому Лора, вооружившись прихваченным на вокзале буклетом, планирует дневной досуг. Они посетят дом, где, как считается, родился поэт, о котором Лора ни разу не слышала, понаблюдают за резкой по дереву в местной библиотеке, а после отправятся в школьный Арт-корпус, где экспонируются ужасная скульптура и несколько трудов, посвященных отражениям в солнцезащитных очках.

«Очень мило», – отважно говорит Рози, когда они едят сэндвичи с ветчиной (с салатом – плюс десять пенсов) в «Старинном медном чайнике». Лора притворяется, что ей нужно в уборную, а сама спускается к таксофону. Сьюз не обрадуется звонку, но у Лоры есть оправдание: она хочет спросить Петера о таинственном бывшем друге – как его звали, Руди? Шандор? кажется, Тибор, – в котором все уверенней подозревает того мужчину с фотоснимка.

Все-таки человеческое либидо – невероятная… что? Слабость? Иллюзия? Даже в самых далеких от эротики обстоятельствах – в телефонной будке, среди швабр и любительских афиш – в голову все равно лезут мысли. Назойливые желания. Лора не знает, как забыть о его руках.

Может, он не захочет с ней говорить. В конце концов, попробует позже, думает она, вслушиваясь в гудки. Это не срочно – по крайней мере, то, что касается Золтана. Чем разговор закончится, ей прекрасно известно.

Потом Сьюз берет трубку.

На уроке истории, продираясь сквозь войну за ухо Дженкинса[22], Марина принимает новое решение. Она пойдет против матери. Если та не потрудилась даже взглянуть, как ее единственный ребенок (Марина) продает апельсины, то это конец, разве нет? Что-то умерло.

Она смотрит в окно и глотает слезы. Все сложилось бы иначе, останься она дома. Отсюда следует, что это ее вина. А отсюда следует, что никто ее не спасет.

Судя по звукам, у Сьюз вечеринка. Петер, как выясняется, уже рядом.

– Что происходит? – спрашивает Лора.

– Да так, Йенс с парой корешей, – отвечает он. – Зависаем. О чем ты хотела спросить?

– Наверное, это глупо звучит. И тебе, тебе и так хватает забот. Но мне надо узнать о друге Золтана.

– О котором?

– Я… Был ведь один, с которым они постоянно виделись? Тибор, или Шандор?

– А, Тибор Сёллёши, этот?

– Может быть. Скорее всего.

– Ну да. Они крепко дружили. Ты его точно видела. А что?

О фотографиях Лора ему не расскажет – она так решила прошлой ночью.

– Я видела снимки, – слышит она свой голос. – Дома, в Вест…

– В Вестминстер-корте, – произносит он с Розиным венгерским акцентом, и что-то скребет у нее в груди. – Ну да, все так. Они были не разлей вода, а потом, не знаю, что-то случилось. Конец истории. Давай о чем-нибудь другом поговорим.