Тени Шаттенбурга - Денис Луженский

– Хороший мальчик, Роланд, хороший… Николас, это какой-то трюк. Я много где побывал, повидал немало. На моей памяти ни один чернокнижник, стоя на вязанке хвороста, не сумел всем своим чародейством хотя бы погасить брошенный в костер факел. Но и святые старцы, сказать по совести, могут не больше. Времена Моисея остались в прошлом. Это трюк, иначе и быть не может.

– У Дитриха сломано три ребра, – сказал Николас бесстрастно. – А его лошадь вывернуло наизнанку. Если это трюк, я хотел бы такому обучиться, экселенц.

– Недурно сказано, – барон усмехнулся. – Лошадь наизнанку… Ты прав, конечно, умение стоящее.

Они вышли во двор, где их уже дожидался Карл. Конюх вывел следом Роланда. Легко, будто играючи, фон Ройц поднялся в седло, наклонившись, похлопал коня по шее.

– Едем к ратуше, – распорядился он, когда оруженосец и Николас тоже оказались на лошадях, и тут же приказал министериалу: – Рассказывай дальше.

– Мы обшарили замок. Заглянули в каждый темный угол, нашли еще парочку монахов. Увы, не избранных.

– Это тоже ключник сказал? Меня удивляет, что вы так охотно ему поверили.

– Не в нем дело, – Николас покачал головой. – Укажи он нам на кого-то из уцелевших братьев, я бы усомнился в его честности.

– Вот как. Отчего же?

– Я видел тех. Когда впервые побывал в Ротшлоссе, помните? Та компания, что вернулась в монастырь под утро… Что-то было в них – во взглядах, в движениях. Это трудно объяснить, экселенц. Чем отличается медведь, выросший в зверинце, от медведя, которого ты выманил из собственной берлоги? Избранные сражались с нами точно одержимые, они будто не чувствовали ни боли, ни страха. Людям Девенпорта пришлось убивать, чтобы не погибнуть самим.

– И вы перебили всех?

– Я видел, как несколько монахов скрылись в донжоне, когда умер аббат. И мы их не нашли. Думаю, избранные знали тайный ход из замка.

– Значит, всех, кто мог быть полезен, вы частью перебили, а частью упустили, – подытожил барон холодно. – Как же так, Николас? Раньше ни ты, ни Оливье меня не подводили.

– Девенпорт не виноват, экселенц. Из нас только я мог оценить, с кем предстоит схватиться. И оценил неверно.

Карл громко и насмешливо фыркнул, но тут же окаменел лицом, встретив неодобрительный взгляд фон Ройца.

– Слова благородные, но это лишь слова. Что вы предприняли, дабы поправить дело?

– Обыскали комнату аббата.

– Нашли что-нибудь интересное?

– Да. С дюжину книг, совсем не похожих на Святое Писание. «О знаниях, обретенных во время бдений ночных», «Воззвание к подлинным сущностям», «Verum scientificum»[68], «De Cecidit operibus»[69]…

– Николас, – проворчал барон, – не терзай мой слух латынью. Что у аббата от подштанников мандрагорой попахивает – это, конечно, хорошо, ибо доказывает справедливость наших решений. Но хотелось бы увидеть нечто посущественнее парочки пыльных еретических фолиантов.

Оруженосец снова не удержался, фыркнул.

– Есть и посущественнее, экселенц. Письма.

– Ага, – фон Ройц повернулся к министериалу и выразительно приподнял бровь. – От кого?

– От матушки Агнессы, аббатисы…

– … здешних цистерцианок. Я знаю. Что в них интересного?

– Думаю, аббата и мать настоятельницу связывало какое-то общее дело. Мать Агнесса осторожничала, доверяя слова бумаге. Ничего лишнего, сплошь намеки, иносказания. Но вот это лежало не в ларце, а на столе у аббата. Полагаю, оно было последним.

Николас протянул барону листок желтой бумаги, до половины исписанный крупным, торопливым почерком.

– Читай сам. Терпеть не могу ломать глаза, сидя в седле.

– Да, экселенц. Здесь написано: «Ты старый глупец, Герман, страх совсем лишил тебя разума. С Вороном следовало договориться, а не давать ему повод для ссоры. Но ты поспешил, и теперь получить его расположение будет куда труднее. Нам придется готовиться к худшему. Я немедля добавлю к охране еще трех верных, пошли троих и ты. Впредь будь благоразумен, ибо торопливость воистину ведет к гибели. И боле не спрашивай меня о моих обязательствах, прежде я ни разу не отступала от них. Агнец прибудет в срок. Агнесса».

– Будь я проклят, если хоть что-нибудь понял! – воскликнул Карл.

– Сплошной туман, – барон кивнул, однако по изогнувшей его губы слабой усмешке министериал догадался, что смысл чужого послания не ускользнул от фон Ройца. – Значит, «договориться с Вороном», со мной стало быть. Но отец Герман поспешил. Смекаешь, Николас?

– Приказал убить меня.

– Похоже на то. И торопливость почтенному аббату воистину вышла боком. Как полагаешь, что охраняют «верные»?

– Источник.

– Возможно, возможно. Еще какой-то «агнец прибудет в срок»… Туман, сплошной туман.

– В письмах, что я успел просмотреть, агнцы упоминались еще дважды.

– Она ведь монашка, – бросил Карл с пренебрежением. – Монашки вечно о таком болтают.

Барон словно лишь теперь заметил оруженосца, держащегося от него по левую руку.

– Карл, мой мальчик, – сказал он негромко и даже как будто ласково, – поезжай-ка вперед да передай герру Глассбаху, что я буду с минуты на минуту. А если его нет в ратуше, то разузнай, где он, отыщи и пришли ко мне.

– Но… – Юноша осекся, растерянно моргнул и, поклонившись господину, пришпорил своего гнедого.

– Меньше забот – крепче сон, – произнес Ойген, проводив оруженосца взглядом. – Славный паренек, когда-нибудь станет достойным рыцарем… Так о чем я говорил? Агнцы, агнцы… Чем занят Оливье? Почему не вернулся вместе с тобой?

Внезапная перемена темы не сбила Николаса с толку.

«Потому что хитрый мерзавец явно предпочел, чтобы известие о нашей неудаче Ворон получил от меня, а не от него», – подумал он с иронией, но вслух сказал:

– Девенпорт вернется завтра, экселенц. Он надеется отыскать тайный ход, которым ушли монахи.

– Ротшлосс – старый замок. В таких местах проще разобрать стены до основания, чем найти тайники.

– Мне показалось, наш капитан уверен в себе.

– Клянусь распятием, тебе так покажется, даже когда он будет стоять один против сотни с тростинкой вместо меча. Видел бы ты его под Ауссигом…[70]