Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

всякая шваль угрозы кидать, — и Баратынский демонстративно потянулся к стоящему на столе телефону. Тут ещё и внутренняя связь была.

«Подумай, дружок, успеешь ли ты её позвать», — надо было бы сказать Молчуну… в кино. Но этот путь вёл к очень нехорошей развязке.

В реальности он выбрал более дипломатичную формулировку:

— Ладно, чёрт с вами, давайте ваши копейки. Ограбили. Но не просите больше, если ещё что-то понадобится.

— Ты больше точно не понадобишься. Проваливай. У тебя есть пять минут, чтоб покинуть цитадель… червяк. Время пошло.

Примерно минуту Данилов-младший просто сидел, набычившись, и глядел на мажордома. Потом встал и максимально уверенной походкой пошёл к выходу.

Толкнув дверь плечом, вышел в коридор. Тут уже стояли двое в пиджаках — настолько правильной геометрической формы, что высота и ширина совпадали. И даже голова не выделялась.

Другие, не те, которые были до этого. Сашу схватили под руки и потащили той же дорогой, которой его привели сюда их коллеги.

Сопротивляться и возмущаться бесполезно. Хватка была железной. Хотя «квадраты» не выкручивали Младшему рук, он чувствовал себя беспомощным рядом с мордоворотами, которые явно были отобраны не за умение играть в шахматы.

Довели его до той же лестницы в подвал, но внизу потащили другим маршрутом. Будто случайно проходящим мимо блока, где держали заключённых. У Михайлова был такой же подвал, и хоть Младший там побывал всего раз, передать палачу какой-то наказ от Туза, ему после этого долго было тошно от своей работы. Пришлось даже к психологу Алле Валентиновне идти за свои деньги, и та сказала, что выгорание от труда — это нормальное явление. Ага.

Он знал, что творилось в таких казематах. Вот и тут, услышав из-за облезлой металлической двери хлесткие звуки ударов, будто по мясной туше, сразу понял, что кого-то не просто бьют, а порют кнутом. Несколько лампочек в зарешеченных плафонах освещали полутёмный коридор, в котором вдоль каждой стены тянулись решётки. Неслабую реконструкцию провёл Кауфман в подвале университета.

В нескольких камерах явно находились люди. Он слышал слабое шуршание. Но все сидели молча, и особенно тихими стали, когда «еноты», гулко топая ботинками по бетонному полу, провели Сашу.

Молчуну не было страшно только потому, что до него, как и раньше в периоды рискованных приключений, серьёзность ситуации доходила далеко не сразу. И в этом была определённая защита и благословение. Не чувствуя его страх, даже крупицу, многие враги — хоть люди, хоть животные, передумывали нападать, обманывались и уходили. А это было не бесстрашие. Просто тормознутость.

Проведя сквозь длинный коридор, который тянулся на добрых пятьдесят метров, его сдали на руки всё той же смене наружной охраны. Видимо, по телефону предупредили.

— Я бы тебя сюда посадил, — процедил один из пиджачных быков. — Или хотя бы зубы пересчитал. Но начальник добрый. Редкой души человек. Смотри, на улице нам не попадись. Он ваш, пацаны.

А уже те вытолкали Сашу наружу, спустили с того самого крыльца, буквально швырнув вниз, и хорошо ещё, что не наградили пинком для ускорения. Калитка в заборе была открыта. Похоже, замок электрический или магнитный.

— Давай, беги, кролик, беги! — бросил ему старший караула на прощание. — У тебя минута. И это… сталкер, или как там тебя… Самуил Олегович велел прострелить тебе ноги, если ещё появишься тут. Понял?

Тот кивнул. И, слыша, что замок на калитке уже пищит и она собирается закрыться, бросился опрометью, сопровождаемый хохотом чёртовых «енотов».

«Бойся того, кем станешь…» Он очень старался. Но стоило ли бояться его сейчас, улепётывающего как заяц, обманутого на половину суммы, обещанной за рискованную работу, на которой он мог со здоровьем, а то и с жизнью расстаться?

Некоторым, возможно, стоило. Тем, кто ещё слабее. Но уж точно не мажордому одного из хозяев Питера. Вот только Саша не стал бы обижать тех, кто слабее, хотя другой на его месте именно на них и сорвал бы злость.

Придётся смириться и довольствоваться тем, что ему заплатили. Всё-таки это не так уж мало. На кое-какие текущие планы хватит. Конечно, он, когда пешком с винтовкой за спиной обходил сотни заброшенных складов и магазинов на материке, чьи координаты на карте ему не так легко достались, рискуя столкнуться с оборвышами, волками или дикими собаками (медведей тут не было), рассчитывал отложить как можно больше на обзаведение хозяйством. Анжела, хоть виду и не подаёт… явно… но была бы довольна, если бы сумма была полной. Уж её отец и подавно. Но не судьба!

«Надо было ей вообще ничего не говорить про этот заказ. Зря обнадёжил».

А ведь он уже попадал впросак с этим «высоким искусством». Ещё в первую неделю жизни в городе он пришёл в лавку антиквара на улице Беринга.

С собой у него были прекрасно сохранившиеся картины в трёх пластиковых тубусах. Все с материка, а некоторые из Подмосковья. На них были какие-то рыцари, короли и дамы. Все благообразные, одетые по старой моде.

Он думал получить за них приличные деньги. Каково же было его удивление, когда коллекционер дядя Яша — сухопарый коротышка в жилетке и позолоченных очках — начал смеяться, едва Сашка развернул перед ним первое полотно.

На нём был всадник в короне с массивным тяжёлым подбородком, на мощном украшенном золотом коне.

«Вроде князь какой-то. Поглядите. На сколько потянет?».

«Дубина ты стоеросовая! — добродушно рассмеялся коллекционер. — Эта картина нарисована за год до Войны! Тут и цифры можно разглядеть. 2018. Это стилизация. Парадный портрет в средневековом антураже. Это бывший губернатор Саратовской области, член правящей партии. А никакой не князь».

Надо же. А он был уверен, что этот тип — король или герцог. Да и не видел он разницы между «за год до Войны» и «за двести лет до». И то, и другое — древность. Так в чём разница?

Уж лучше с этими… снобами больше не связываться. Лучше уж технику возить. Учёный Денисов неплохо заплатил ему тогда патронами, которые Сашка, конечно, припрятал для себя.

Коллекционер ещё посмеялся, а потом показал ему каталог «современного искусства» с какого-то аукциона «Сотбис». И попросил принести чего-нибудь вроде этого. Сказал, что очень мало шансов найти оригинал. Но обещал, что и за репродукцию даст какие-то копейки. В каталоге были и солидные красивые картины, и какая-то детская мазня, которую даже скорбный умом Сашин дядя Гоша смог бы нарисовать, обмакнув палец в краску.

«Искусство должно содержать авторское сообщение, молодой человек, и контекст