Девушки из бумаги и огня - Наташа Нган

Мадам Химура жестом подзывает жмущихся к стене горничных.

– Ну-ка, помогите доктору!

Горничные неохотно подходят, Марико отбивается, ударяет Лилл локтем в бок. Мадам Химура тут же отвешивает ей такой удар, что голова Марико с ужасным хрустом ударяется о пол.

– Сопротивляйся, если хочешь, девчонка, – скрипит мадам Химура. – Тогда твоя метка будет выглядеть еще хуже.

Я понимаю, что сейчас произойдет, только когда доктор Уо достает из чемоданчика нож. Он собирается вырезать на ее лице метку. Написать приговор на ее коже.

Ее собственной кровью.

Одной рукой он хватает Марико за лицо, другой подносит нож к ее лбу.

– Заткните ее кто-нибудь! – рычит он через плечо.

Одна из горничных протягивает ему комок ткани. Доктор заталкивает кляп Марико в рот, заглушая ее отчаянные крики. И поднимает нож.

Когда лезвие начинает уродовать ее лицо, ее крики слышны даже сквозь кляп. Когда доктор заканчивает, Марико лишь тихо всхлипывает.

Наконец он отстраняется, и я вижу на лбу девушки кровавые линии, образующие символ: «Лан».

Гниль.

– Теперь каждый, кто увидит тебя, будет знать, что ты сделала, – шипит мадам Химура и поворачивается к нам. – Запомните это, вы все. Запомните, что бывает с теми, кто отвергает Короля. – Желтые орлиные глаза останавливаются на мне. – Это никому не проходит даром. А теперь, – взмахивает она рукой, – всем разойтись! Марш по своим комнатам. Скоро вас ждут занятия, и не думайте, что расписание изменится из-за какой-то грязной шлюхи.

Я медлю уходить, не в силах оторвать взгляд от Марико. Мне так хочется подойти к ней, помочь подняться, постараться утешить… но Майна едва ли не силой уводит меня прочь.

– Не усугубляй, – шепчет она по пути.

– Что теперь с ней будет? – спрашиваю я дрожащим голосом, идя по коридору. Все девушки потрясены и подавлены. Ченна выглядит так, как будто ее сейчас стошнит. Чжэнь и Чжинь идут молча, крепко держась за руки. Я пытаюсь поймать взгляд Аоки, но та смотрит под ноги.

– Теперь она помечена на всю жизнь, – объясняет Майна. – Ей не удастся найти достойную работу или выйти замуж… Она либо будет побираться и умрет от голода, либо отправится работать в единственное место, куда ее примут…

– В бордель?

Майна коротко кивает. Я отворачиваюсь, боясь, что меня вырвет нам под ноги.

Когда мы доходим до своих спален, я тихонько стучу в дверь Блю. Та не отвечает, и я открываю дверь и вхожу.

Блю стоит у окна, глядя в сад. Сквозь полуприкрытые ставни сочится бледный утренний свет, окаймляя ее силуэт серо-золотым.

– Уходи, – чуть слышно произносит она, но голос ее срывается на полуслове. Короткая пауза, и она уже громче повторяет: – Я сказала, уходи!

– Я уйду, но я рядом, Блю, – говорю я как можно мягче. – Если захочешь поговорить, или тебе еще что-нибудь понадобится… я тут.

Она резко оборачивается, лицо блестит от слез.

– Сколько тебе повторять, убирайся! – отчаянно кричит она и бросается на меня.

Я поспешно выскакиваю из комнаты. И только через несколько минут понимаю, что несмотря на свои крики и грубость Блю только что просила меня о помощи. Если бы я все-таки осталась, она скорее бросилась бы, рыдая, мне на грудь, чем стала бы меня бить, просто крик был ее единственным способом выразить ужасную душевную боль.

* * *

Вечером я пишу очередное письмо домой. До сих пор я пыталась писать так, чтобы письма выглядели весело и оптимистично, отпускала шуточки, как будто моя теперешняя жизнь не слишком отличается от спокойной работы в нашей лавке. Слова выбирала легкие и непринужденные. Но сегодня я не могу найти таких слов. За окном воет ветер, и кажется, что весь дом скрипит и шатается под его порывами. Вдалеке слышатся раскаты грома. Обычно зима в Сяньцзо холоднее здешней, и я представляю, как папа и Тянь возятся в саду, кутаясь в меховые накидки, укрывают закоченевшими пальцами травы и цветы, их дыхание вырывается облачками пара.

Все это так неправильно. Мое место – рядом с ними. Я должна быть там, мерзнуть на ветру, укутывая растения, выдыхать облачка пара…

Я думаю о том, как бы выразить свои чувства на бумаге так, чтобы себя не выдать. Это удается мне лишь с третьей попытки. Я, конечно, не уверена, что папа и Тянь когда-нибудь прочтут мое послание – я ведь до сих пор не получила от них ни строчки в ответ, несмотря на заверения госпожи Эйры, что все мои письма доставляются по адресу. Но я все равно пишу.

Я скатываю письмо в трубочку и перевязываю лентой. Слезы застилают взгляд. Тот день был первой годовщиной набега на деревню, когда демоны забрали маму.

Это был один из худших дней моей жизни.

Я уже готовлюсь лечь в постель, но слышу в коридоре какое-то движение. Не знаю почему, я понимаю, что это Майна.

Кровь внезапно вскипает от гнева – такого сильного, что я сама поражаюсь. Я вскакиваю на ноги прежде, чем осознаю, что собираюсь сделать. Да как она смеет?! Как она смеет – именно сегодня, когда нам всем наглядно показали, что случается с теми, кого поймали на месте преступления… Если ее схватят, что тогда будет со мной?!

Я пережидаю несколько секунд, пропуская ее вперед, и иду следом. Ветер хлещет по щекам, отбрасывает назад волосы, пока я пересекаю темный сад. Воздух кажется ледяным. Скоро пойдет снег. Конечно, я накинула на ночную рубашку теплый плащ, но голые ноги ужасно мерзнут, когда я ступаю по заиндевелой земле. Стопы немеют, так что дорога до сосновой рощи занимает больше времени, чем я рассчитывала. В эту рощу у меня на глазах уже уходили Майна и ее волк, но все равно я боюсь, что не сумею ее отыскать. Однако, пробираясь между замшелых камней, я слышу впереди странные звуки и иду на них, хотя они едва слышны из-за шума ветра. Чем ближе я подхожу, тем лучше различаю вскрики, тяжелое дыхание, шорох листьев, и в груди вспыхивает пламя.

Этого не может быть.

Или… может?

Я ускоряю шаг, и через несколько секунд выскакиваю на поляну. Над ней, как своды, смыкаются кроны высоких сосен. А в центре поляны я вижу Майну и волка. Они заняты вовсе не тем, чего я так боялась. Нет, кое-чем другим.

И это только хуже.

Они дерутся.

Сердце подпрыгивает и колотится в горле. Я уже готова броситься вперед, на выручку Майне, но постепенно понимаю, что ни один удар дерущихся не достигает цели в полной мере – оба противника едва намечают касание. Они движутся уверенно, слаженно, словно в танце, волосы Майны взлетают темной волной, когда она уклоняется от удара ногой и наносит волку ловкий удар ребром ладони. Это не драка. Это тренировка.