Выбираю таран - Людмила Жукова

И если на первых порах вторжения германское командование уделяло мало внимания Северному фронту, делая здесь ставку в основном на финские ВВС (а это не более 500 боевых самолетов), то со ставшими систематическими походами морских конвоев в Мурманск и Архангельск вынуждено было перебросить сюда, в непривычные для немцев условия надвигающейся полярной ночи, элитные части люфтваффе с Западного театра военных действий, в том числе авиагруппу асов «Гордость Германии».

Прославившийся в первые месяцы войны шестнадцатью победами Герой Советского Союза Борис Феоктистович Сафонов уже в сентябре 1941 года пересел на английский «хокер харрикейн»; за совместные с английскими асами бои с фашистскими самолетами был награжден британским орденом «За летные боевые заслуги». Вскоре его 72-й истребительный авиаполк был переименован во 2-й гвардейский и получил американские «Кертисс Р-40 киттихаук», а в других полках морских летчиков появились заморские «спитфайры», «аэрокобры», торпедоносцы «бостоны».

Сопровождая очередной морской конвой на «киттихауке», Сафонов в одном бою сбил три «мессершмитта». Из этого боя он не вернулся.

Но продолжали нести опасную вахту на охране конвоев ученики и наследники Бориса Сафонова.

Родился 3. А. Сорокин в таежном селе Глубокое Каменского района Новосибирской области. Его отец, Артем Николаевич, был печником. Кроме Захара, в семье было еще трое детей: Иван, Александр и Мария.

Когда Захару было восемь лет, отец стал все чаще прихварывать — у него были застужены легкие, и сельский врач посоветовал уехать на юг, к горам.

После долгих размышлений послали Ивана на разведку на юг. Тот вскоре прислал письмо из Тихорецка: хорошо здесь, тепло, жить можно и работа есть. Он уже работает учеником электросварщика.

Взял отец сибирской землицы, завернул в платок — на память, и поехали…

В Тихорецке отец устроился истопником в школе, где учился Захарка. Тот и на переменах прибегал в кочегарку, и после занятий здесь, пристроившись за колченогим столом, уроки готовил и успевал отцу помочь.

— Работай, сынок, — подбадривал отец, — не бойся физического труда. Он человеком делает.

«Мне уже шел пятнадцатый год, когда на нашу страну обрушилось несчастье — начался голод, — вспоминал Захар Артемьевич о 1931–1932 годах. — Хлебнули горя и жители хлебородных прикубанских краев. Кулаки Кубани прятали хлеб в землю, в колодцы, иногда и уничтожали — лишь бы не досталось их добро тем, кто голоден… Из молодых активистов были созданы отряды по борьбе с кулачеством. В одну из таких бригад вошел и я».

В 1939 году Захар записался в авиакружок при Осоавиахиме.

«Есть мечты большие, которые определяют жизнь человека. За них приходится бороться, идти через трудности. К человеку приходит энергия во время борьбы, — говорил Захар Артемьевич, — и если ты все время ощущаешь себя борцом, пускай даже маленьким, только за свои идеалы, если ты идешь навстречу испытаниям, если каждый день ставишь перед собой новые задачи, — твоя жизнь будет интересной».

К детской мечте — стать летчиком дорога была непростая: планёрный кружок, потом аэроклуб, куда принимали только рабочих, и пришлось поступить в ФЗУ при паровозоремонтном заводе, работать кузнецом.

«Я с детских лет любил тяжелый физический труд, мне всегда хотелось стать очень сильным. Но как натренировать свое тело? Как развить мускулатуру? Я замечал, что сильнее всех среди рабочих бывали кузнецы. И решил: буду учиться на кузнеца».

Правда, пришлось при этом выдержать трудный разговор с обидевшимся за свою профессию отцом.

«Работая в кузнечном цехе Тихорецкого паровозоремонтного завода, я развивал в себе силу, ловкость, выносливость, то есть те качества, которые необходимы летчику, — рассказывал Захар Артемьевич. — И еще изучал историю авиации — не зная истории своей профессии, никогда не полюбишь ее, не станешь мастером своего дела. Эта история воплощалась в людях, имена которых мы произносили с благоговением, — Петр Нестеров, Михаил Ефимов, Николай Егорович Жуковский, Константин Эдуардович Циолковский, Валерий Чкалов, Михаил Громов, первые Герои Советского Союза Каманин, Слепнев, Доронин, Молоков, Водопьянов, Леваневский, Ляпидевский… Жизнь и подвиги этих людей будили в нас жажду подвига, мы готовы были вершить чудеса, летать выше всех, дальше всех и быстрее всех, и в случае, если Родина окажется в опасности, — защищать ее, не жалея жизни». Захар Сорокин в аэроклубе рвался быть всюду первым, пристрастился к парашютному делу и, бывало, в один день трижды прыгал с двумя парашютами. Первым попросился он и лететь на У-2, но, оказавшись во взмывающем самолете за спиной инструктора Рубанова, невольно схватился за борта кабины.

— Не упирайся в кабину, Сорокин! — крикнул Рубанов, заметив состояние учлета. — Смотри на аэродром, знакомься с ним с воздуха.

И уже не было времени пугаться, да и прошел он сразу, первый испуг.

Он уже стал кузнецом четвертого разряда и инструктором в аэроклубе, когда в 1937 году специальная комиссия для отбора учлетов в военные авиационные училища одним из первых заметила его и предложила поступить в Ейское военно-морское авиационное училище.

Полной неожиданностью были напутственные слова отца:

— Берут — иди. Только смотри: не справишься с делами своими истребительскими и вернешься ни с чем домой — выпорю! Вот тебе мое слово, Захарка!

Справился. На «отлично» сдал материальную часть истребителя И-16, теорию полета, аэродинамику, теорию воздушных стрельб. Радостно отписал о том отцу с матерью. Ждал ответа. Пришла короткая телеграмма: «Отцу плохо. Выезжай».

В 1938 году он потерял отца. Тогда, на кладбище, он дал себе клятву выполнить завет отца: стать хорошим истребителем.

После окончания училища Сорокина направили в истребительный авиаполк военно-воздушных сил Черноморского флота.

Он был женат на милой домовитой женщине и, идя с полетов, знал, что ждет его дома уют и чистота, накрытый стол. Словом, размеренная, спокойная жизнь. Она была нарушена в ночь на 22 июня ударом приклада в дверь. Посыльный выкрикнул: «Боевая тревога!»