Банды Чикаго - Герберт Осбери

С другой стороны от клуба «Эверли» находился другой бордель, под названием «Сафо» – им владел и управлял брат Вейсса, Луи. Это было заведение высокого класса, но оно никогда не имело такого успеха, как публичный дом Эда. Рядом с домом Джорджи Спенсер располагался дешевый бордель, которым управлял Майк Монахэн, входивший в свое время в известную разбойничью банду «Короткий и длинный». Между заведением Монахэна и углом Двадцать первой улицы находились «Казино», которым управлял муж Вик Шоу – Рой Джонс, и бордели Эммы Жюваль, узурпировавшей титул Француженка Эм, который долгое время принадлежал Эмме Ритчи с Таможенной площади; Гарри Касика, который позже стал менеджером нескольких публичных домов, принадлежащих Аль Капоне; Мориса Ван Бивера, элегантного сутенера и сводника, каждый день совершавшего прогулки в великолепной коляске, которой управлял кучер в высокой шелковой шляпе и красно-коричневой ливрее, украшенной золотыми пуговицами.

На западе Дирборн-стрит, между Двадцать первой улицей и Каллертоном, находились заведения Вик Шоу и Зои Миллард, а помимо них – «Французский дом», «Старый девяносто второй» и заведение Француза Чарли. С другой стороны улицы напротив клуба «Эверли» располагались заведения мадам Лео, мадам Франсе и «Калифорния», которой управляли Блаббер Боб Грей и его жена, Тереза Маккэфи, – крутейший «дом с апартаментами» во всем районе. Там было тридцать – сорок девушек из Калифорнии, и все они были одеты только в туфли и короткие сорочки. Они стояли голыми в дверях и высовывались из окон, когда поблизости не было полицейских, а на тротуаре перед входом стояли два сутенера, приглашавшие всех проходящих мимо зайти внутрь. Когда появлялись клиенты, девушек выстраивали в большой комнате, где не было никакой мебели, за исключением стоявших вдоль стен скамеек, а мадам Маккэфи или чернокожий управляющий ходили по комнате, покрикивая: «Выбирайте себе, парни, подругу! Не стойте как вкопанные!» Вообще-то девушки стоили по доллару, но если клиент, вывернув карманы, доказывал, что доллара у него нет, то можно было договориться и за пятьдесят центов. «Калифорния» была самым развращенным заведением Прибрежного района, пока однажды, 29 августа 1909 года, туда не нагрянули агенты Федеральной иммиграционной службы в поисках иностранок, привезенных в США с аморальными целями. В «Калифорнии» таковых нашли шесть. Блаббер Боб Грей попытался сбежать, когда агенты вошли в заведение, но он был грузным мужчиной, весил триста фунтов и попросту застрял в окне – вытащить его сумели только втроем. Он достаточно легко отделался и через год снова открыл свой бордель и приобрел влияние в Прибрежном районе.

Несколько известных мадам, как мужского, так и женского пола, разместили в то время свои заведения на Армур-авеню. Фрэнки Райт, «эта славная старушка» 70-х, расположилась между Восемнадцатой и Девятнадцатой улицами, продолжая называть свое заведение «Библиотекой» и лелеять свои книги с неразрезанными страницами. Большому Джиму Колоссимо принадлежало два борделя – «Виктория» на углу Армур– и Арчер-авеню, которыми управлял Сэм Хэйр, и «Саратога» на Двадцать второй улице, которой управлял молодой гангстер из Нью-Йорка по имени Джонни Торрио, которого Колоссимо вывез с собой в 1908 году в качестве телохранителя. «Виктория» получила свое название в честь жены Колоссимо, Виктории Мореско, которая и открыла его в конце 80-х годов XIX века.

На углу Армур-авеню и Девятнадцатой улицы, напротив Клоповника, находился еще один замечательный салун под названием «Ведро крови»; а между Каллертон и Двадцать второй улицей находились заведения Фрэнка Даго, Евы Лоури, еще один кабак Ван Бивера и дом Черного Мая, поставлявшего белым светлокожих негритянок, где проводились самые зверские представления, какие когда-либо видели Соединенные Штаты. Салун и танцевальный зал «Серебряный доллар», принадлежавший Джеки Адлеру и Гарри Хопкинсу, тоже находился в том же доме на Армур-авеню, как и салун-бордель Джорджа Литла, «Империал», и знаменитый «Дом всех народов», где было два входа – двудолларовый и пятидолларовый.

Однако работали и там и там одни и те же девушки. Находились на Армур-авеню и два японских и два китайских борделя, куда пускали только белых. Считалось, что проститутки с Востока не в силах выносить суровый чикагский климат, а потому зимой они работали в длинном шерстяном белье. Неподалеку от Двадцать первой улицы находился дом терпимости под названием «Почему бы и нет?» – возможно, в память Роджера Планта из «Под ивой». Хозяина этого кабака, Джона Питта, в 1907 году арестовали и оштрафовали на четыреста долларов по жалобе одной девушки, которую он, по ее словам, насильно удерживал в борделе в течение года и заставлял вести аморальный образ жизни.

– Из дома меня за это время выпускали всего несколько раз, – заявляла она в полиции, – и даже тогда не одну. За мной постоянно следили. Мне было всего семнадцать лет, когда меня заманил туда человек, которого я считала порядочным. Питт не отдавал мне ни копейки из того, что я зарабатывала, утверждая, что он все кладет в банк на мое имя.

По части методов ведения дела публичные дома Прибрежного района не особенно отличались от ранних борделей на Кларк-стрит и Таможенной площади. В нескольких из заведений высшего класса, особенно в клубе «Эверли», мужчина мог считать себя в безопасности, пока тратил там достаточно денег, но в большинстве борделей посетителя все равно грабили при первой же возможности. В рамках подготовки жертву сначала опаивали, подмешивая в вино или пиво морфин. Этот способ использовали очень часто, потому что принято было считать, что, если отраву подать таким образом, ее не обнаружит вскрытие. Крепкие напитки в борделях были запрещены, их можно было получить лишь в нескольких местах, но везде продавалось вино, и везде, кроме клуба «Эверли», – пиво. Последнее продавалось в невероятных количествах. В 1910 году, по приблизительным подсчетам, всего в борделях было продано более семи миллионов бутылок. Этот напиток мадам покупали цента по четыре за бутылку, а продавали по цене от двадцати пяти центов до доллара. Так называемое «шампанское», которое подавали в борделях, стоило от двенадцати до шестнадцати долларов за дюжину, а продавалось по три – пять долларов за бутылку.

Несколько владельцев больших домов терпимости, особенно Эд Вейсс, Вик Шоу и Джорджи Спенсер, содержали небольшие, от трех до пяти музыкантов, оркестры для развлечения своих гостей; только в клубе «Эверли» оркестров было два. А уж «профессор» – музыкант, игравший на пианино или банджо, имелся в каждом заведении района.

Расследование, предпринятое Чикагской комиссией по нравам в 1910 году, установило, что средний возраст проститутки составлял двадцать три с половиной года и что срок профессиональной деятельности девушки в заведениях высшего ранга редко превышал пять лет. После этого девушка перемещалась в более низкопробные заведения, затем – на улицу или в задние комнаты салунов, а в конце – в такие заведения, как «Джунгли» или «Клоповник». Вследствие такой текучки, которую воротилы бизнеса цинично называли «рынком», им постоянно требовались свежие кадры, и поставка новых девушек, призванная удовлетворять постоянный спрос и наполнять бордели свежими и привлекательными девочками, стала прибыльным бизнесом многочисленных банд сутенеров, которые орудовали не только в Чикаго, но и в других городах Америки. Факт существования какой-то всеобщей организации сутенеров никогда не был установлен, но часто было видно, что банды из разных городов пользуются одними и теми же методами и ведут совместную деятельность и что девушек часто перевозят по всем Соединенным Штатам. За исключением некоторых выдающихся личностей, покровительство властей, которое покупали владельцы борделей, редко распространялось на сутенеров-рабовладельцев; даже политиков приводила в ужас подобная деятельность. Но, несмотря на усилия полицейских всей страны, контролировать этот бизнес не удавалось до тех пор, пока за дело не взялось федеральное правительство, пользуясь для борьбы сначала законами об иммиграции, а затем – Актом Манна от 1910 года.