Следователь и Колдун - Александр Н. Александров

— соединила Топкую Паль и Вороньи скалы. Десятки новых деревень появились там, где вчера еще выли волки, да росла ежевика, а мужики что недавно обматывали ноги сеном, скрепленным просмоленной бечевой обзавелись сапогами, шляпами с широкими полями, щегольскими тросточками и курили хороший привозной табак, попивая белое вино, что везли сюда из южных винокурен.

Да и на лице барона Оберна стали, наконец, появляться морщины и первая седина зазмеилась в рыжих кудрях аристократа. Местные вздохнули с облегчением — да нет, просто человек. Да, колдун, да, живет долго, ну, может, еще и алхимические опыты тут виноваты, но — человек! И хотя ночные караваны все так же прибывали к усадьбе барона, а заказы которые он делал у караванщиков становились все более экзотическими, кредит доверия к Оберну был в полной мере восстановлен.

…Никто не заметил, как и когда барон перебрался в замок Шератон. Но усадьба более полувека служившая приютом Оберну была сожжена дотла лично бароном, а винный погреб (как оказалось, в усадьбе был даже он) начинен «алхимической ярью» и взорван. Но долго, долго еще после этого местные энтузиасты копали ямы на пепелище, надеясь найти клад или хотя бы что-нибудь ценное. Тщетно: барон вывез все подчистую. Лишь однажды молодой охотник Гичка (это произошло через год после того, как барон окончательно перебрался в замок) откопал обгорелый медный переплет, на котором с трудом просматривалась гравировка на чудном языке, которого не знал никто в Топкой Пали. Гичка не поленился и отвез находку в Нижний Тудым показать ее местному колдуну Резорду Хладному (Резорд сбежал в Тудым из Белоречья скрываясь от кредиторов). Однако, по слухам, когда колдун увидел надпись на закопченном переплете, он побледнел как утопленник, зашвырнул находку охотника в окно и в тот же вечер уехал из города в неизвестном направлении.

Строительство было окончено. Вокруг замка Шератон каменщики разбирали леса, мастера занимавшиеся внутренней отделкой получали последние расчеты и вот уже караваны потянулись назад, на юг. Те, кому довелось побывать в замке, рассказывали в тавернах что Шератон, конечно, не шедевр архитектуры, но место надежное и красивое. «Простоит века!», важно говорили каменщики, сдувая с усов пивную пену. «Добротное место! Крепость! Стены — скала! Залы — хоть дракона заводи! А какие подвалы — лабиринты! И даже на сад барон расщедрился! С фонтаном!»

Следующее десятилетие было периодом спокойствия для лесного края: барон как в воду канул, строители уехали, нажившие какой-никакой капитал местные торговцы и охотники тоже снимались с места уезжая вдогонку за той обустроенной жизнью, к которой они успели привыкнуть, почти исчезли торговые караваны, стихли звуки пил, падающих деревьев, и дымы больше не стояли над карьерами, где раньше круглые сутки брали камень и песок. Никто не ездил по Строительному тракту и некогда широкая дорога пришла в запустенье прямо-таки с удивительной быстротой. Лишь изредка отправлялись к замку барона повозки везущие вино и фрукты да проходили в ту сторону местные пастухи, гнавшие в Шератон скот. Странные караваны, источавшие ужасающую алхимическую вонь все так же шли в глухой полночный час к обиталищу барона, но к ним все уже настолько привыкли, что просто не обращали внимания. К тому же на восьмой год затворничества барона случилось событие, несколько разрядившее обстановку: одна их таинственных ночных повозок перевернулась, влетев колесом в промоину на дороге и разбросав ящики. Пара ящиков затерлась и была впоследствии найдена местными охотниками. Разумеется, ящики были немедленно вскрыты, однако в них, как и следовало ожидать, были лишь аккуратно упакованные склянки с алхимическим варевом и цифрами на бирках — очевидно, номерами в каком-то каталоге. Был также найдет список с рядом длинных названий на латыни, изучив который алхимики Нижнего Тудыма пришли к выводу, что в склянках содержались обычные бальзамические декокты, подобные тем, что столичные колдуны использовали для продления жизни. Так изрядная доля мистического флера окутывающего затяжную молодость барона Оберна развеялась; теперь уже редко кто рассказывал после пятого стакана, что видел барона летающего над их деревней в облике нетопыря.

На одиннадцатый год переезда барона в замок Шератон в его закупках произошла резкая перемена. Караваны больше не двигались в сторону замка по ночам; напротив, теперь они совершенно открыто ехали днем и никакой алхимией от повозок не пахло. Да и из груза не делали особой тайны: в больших крытых повозках везли книги, зеркала, части непонятных механизмов и маленькие хрустальные пирамидки, в коих любой колдун тут же опознал бы обычные кристаллы-концентраторы. Да и в книгах не было ничего необычного: это были просто труды по метафизике и квазиматематике, как старые, так и новейшие.

Одним словом, характер деятельности барона внезапно и резко изменился. Более того: сам барон стал, наконец-то, показываться на людях. Он выезжал на охоту, опять стал захаживать в местные кабаки и его внешность уже не вызывала кривотолков: Оберн явно постарел. Да, он выглядел, от силы, на сорок, да фактически ему сейчас должно было быть почти сто лет… но что с того? Вон, Мерлину, говорят, вообще скоро двести стукнет — колдуны ж! Что с них взять?‥

Слухи, однако, вновь поползли по лесному краю, и неудивительно: опять стали пропадать люди. Причем все таинственные исчезновения так или иначе были связаны с именем Оберна; самую большую известность получила история с бесследной пропажей Валенце Кровавого, местного разбойника. Его видели беседующим с бароном в придорожной таверне, а на следующий вечер Валенце и его люди — все двадцать отпетых головорезов — направились к замку Шератон, после чего ни самого Валенце, ни его банду никто больше не видел.

Но все это поблекло на фоне того что случилось годом позже после таинственного исчезновение разбойника. Молодежь удивленно качала головами, деревенские кумушки охали, прикрывая рты платочками, и даже древние старики чесали в затылках: барон Оберн решил жениться!

Избранница барона, сорокалетняя Джозефина Флоретти, была приезжей колдуньей. Она была хороша собой, имела какое-никакое состояние и занималась в этой глуши изучением местного зонального колдовства, то бишь, эфирных аномалий. Джозефина, правда, не была аристократкой, однако опального барона это, похоже, ничуть не волновало. Свадьбу сыграли шумно, весело и с размахом: неделю кряду Топкая Паль и окрестности гуляли за счет Оберна и его супруги, желая молодоженам долгие лета и опустошая бочки с вином.

…Свадебное путешествие Оберна и Джозефины длилось почти семь лет. Они вернулись без особого шума, довольные, загоревшие, приобретя в поездке налет европейского лоска, английскую карету с фонариками и привычку вставлять в речь тягучие лютецианские словечки. Супруги отправились в замок Шератон,