Карфаген должен быть разрушен - Ричард Майлз

Более того, уже после первого года войны стало ясно, что римляне не согласятся с любым территориальным разделом Сицилии. На смену сиракузцам, предрасположенным к тому, чтобы сохранить стратегический тупиковый паритет, пришел противник бескомпромиссный, настроенный на экспансию и добивавшийся ничего иного, а лишь полного ухода карфагенян с острова. Карфаген же, несмотря на первоначальное превосходство, особенно на море, оказался неспособным адекватно ответить на вызов.

Первая Пуническая война была связана с прошлым в гораздо большей мере, чем думалось греческим и римским историкам, ее описавшим и посчитавшим, что она была первой в череде конфликтов между Карфагеном и Римом. Красноречивые свидетельства на этот счет предоставили уже современным историкам бронзовые таблички, найденные при довольно темных обстоятельствах в начале восьмидесятых годов прошлого столетия[236]. Все они имеют прямое отношение к сицилийскому городу Энтелла, находившемуся в девятнадцати километрах от современного города Корлеоне. Хотя надписи исполнены на греческом языке, имена граждан, перечисленных в них, — италийского происхождения. В 404 году жители этого города мужского пола были зверски убиты кампанскими наемниками, служившими карфагенянам, захватившим поселение. Граждане Энтеллы, упомянутые в табличках, — их потомки. В табличках указаны декреты, отмечающие заслуги людей, помогавших жителям в тяжелую минуту, и присуждающие им и их детям почетное гражданство города. Декреты, возможно, выпускались в течение тридцати шести дней на завершающем этапе Первой Пунической войны в ознаменование возрождения Энтеллы. Ранее жители Энтеллы солидарно выступили против карфагенян, которые затем напали и овладели городом. Многие его граждане — и мужчины, и женщины — были схвачены и депортированы.

Энтеллянам помогали и соседние города, оказывавшие военную поддержку, предоставлявшие зерно, убежище, а иногда и выкупавшие пленников. В числе частных лиц есть и мамертин, и римский чиновник Тиберий Клавдий из Антима. Примечательно, что, хотя Рим уже становился господствующей державой и на острове, маленький сицилийский город, судя по табличкам, продолжал пользоваться полной независимостью, принимал самостоятельные решения и чествовал друзей (среди которых римский чиновник никак не выделялся). Судя по тексту, перед нами последний эпизод конфликта, полыхавшего на острове в продолжение двух столетий, втянувшего и Энтеллу и вынудившего граждан города пережить обычные жестокие последствия выбора между двумя великими державами. Энтелляне, конечно, не знали, что этот эпизод ознаменует начало многовекового непререкаемого римского мирового господства.

Хотя Гамилькар Барка и бесславно закончил войну с римлянами, его репутация нисколько не пострадала. Проявляя благоразумие, он отправил Гискона, градоначальника Лилибея, договариваться об условиях мира с римским консулом Лутацием, как бы отчуждая себя от факта капитуляции. Говорили, будто его даже разгневала смиренность Совета старейшин в Карфагене.

А старейшины, возможно, спасли его от еще более тяжелого поражения и сохранили ему репутацию доблестного военачальника. Действия самого Гамилькара, хотя и производили впечатление, не изменили ход войны в пользу Карфагена, и у нас нет никаких оснований полагать, что он мог стать спасителем государства, если бы ему дали побольше времени. Он ловко устранился от признания капитуляции, которую многие карфагеняне считали унизительной, но ему не удастся так же легко игнорировать смуту, начавшуюся в Карфагене.

Карфагенским правителям теперь надо было решать труднейшую проблему — что делать с армией на Сицилии? Разгромное поражение на острове могло послужить оправданием для отказа от финансовых обязательств перед войсками. Однако завершение войны, как это ни парадоксально звучит, создало для карфагенян новую серьезную угрозу. Армия на Сицилии сохранилась, а одним из условий мира был вывод всех сил с острова. В Северную Африку предстояло вернуть огромную армию наемников и выплатить им причитающееся жалованье.

Карфаген испытывал жесточайший экономический кризис. Финансовые поступления из Сицилии прекратились, на Сардинии царила разруха. Где брать деньги для удовлетворения требований наемников и выплаты репараций Риму? Для историков всегда особый интерес представлял действительный размер задолженности Карфагена наемникам. Согласно древним источникам, недоимка была весьма значительная и, возможно, измерялась суммой в 4368 талантов, или 26 миллионов драхм, — сумма астрономическая, и Карфагену было нелегко ее найти.[237]

Наилучшим вариантом в такой ситуации представлялась постепенная эвакуация войск по частям, дабы избежать необходимости одновременной выплаты жалованья. Доблестный командующий Гамилькар Барка умыл руки, ушел в отставку и покинул остров. Действительно, эвакуация армии небольшими подразделениями поначалу проходила гладко. Все пошло кувырком, когда войска начали концентрироваться в Карфагене и, почувствовав волю, бесчинствовать.

Не желая возмещать разом всю задолженность, карфагенские власти выдавали деньги порциями, побуждая наемников уходить с обозами, имуществом и пожитками в город Сикка, находившийся на приличном расстоянии от Карфагена, где им предлагалось дожидаться окончательного расчета. Они совершили непоправимую ошибку. В Сикке наемники, предоставленные самим себе, произвели собственные подсчеты и существенно увеличили размер задолженности.

На Сицилии военачальники, стремясь поднять моральный дух солдат, пообещали им различные вознаграждения, которые после разгрома стали бессмысленными. Когда из Карфагена прибыли посланники во главе с Ганноном, чтобы договориться о сокращении недоимки, их встретили враждебно. Не пожелали наемники учесть и ссылки на финансовые затруднения государства, обязанного выплатить римлянам неимоверную контрибуцию.[238] Власти отошли от первоначального плана разбираться с наемниками, разъединив их на группы, и это дало свои плоды: возникла коммуникационная проблема.

Полибий, наш главный авторитет в описании конфликта, объясняет: карфагенская практика набора наемников разных национальностей была рассчитана на то, чтобы лишить их возможности объединяться для действий, выражающих неповиновение и неуважение к своим (карфагенским) военачальникам. Однако отсутствие языкового взаимопонимания и осложняло ситуацию. Полибий сообщает: