Лабооратория ужаса. Холм обреченных - Светлана Ольшевская

– Поймали-таки. Молодцы, постарались. Ступайте.

Возникла мысль, что сейчас они козырнут и строевым шагом куда-нибудь помаршируют, но они вместо этого отвесили что-то среднее между кивком и поклоном и отправились в глубь дома.

– Что вам от меня нужно?! – закричала я.

Тетка обернулась и грубо ответила:

– Там узнаешь. Как твое имя?

– Ника, – ответила я, решив, что эти трое все равно его слышали.

– Полностью!

– Полностью тоже Ника. В честь богини победы.

Как я уже говорила, мое полное имя мало кто знает. А называл меня так только Вилор, и в его устах это имя звучало, как музыка. И потому я не позволю трепать его погаными языками, тем более всяким негодяям.

– Черт-те что, а не имя! – загремела тетка. – Понавыдумывали каких-то богинь, тьфу!..

– Отпустите меня! – потребовала я. – Меня мама ждет, и она знает, что я здесь! Меня будут искать!

Шкафообразная дама пренебрежительно махнула рукой:

– Ничего, ждет она тебя еще не сегодня, время есть. А там… Мне почему-то кажется, что мы ее найдем раньше, чем она найдет тебя. Так что не бойся, проблем с мамочкой у тебя не будет.

Сказано это было ледяным равнодушным тоном, без намека на какой-либо юмор. Боже! Что они задумали? А мама, что будет с ней?! Мои ноги разом стали ватными. Бежать, немедленно бежать отсюда, любой ценой!..

С большим трудом я взяла себя в руки. Дверь заперта на ключ, а ключик-то вон он, на гвозде возле двери висит! Сейчас бы подставить ей подножку, схватить ключ, одно ловкое движение – и буду на свободе. Вот только она стоит между мной и дверью…

А женщина стояла, уперев руки в бока, и с чуть заметным пренебрежением смотрела на меня. Я изобразила подавленное состояние, сгорбилась, а потом ухватилась за голову, демонстрируя резкую боль. Но она, видать, раскусила мою хитрость, потому что схватила за руку – я думала, она мне ее раздавит! – и потащила. Последовал длинный извилистый коридор, и меня втолкнули в темное помещение.

– Так-то лучше, чтобы не умничала! – раздался с той стороны ее противный голос. – До завтра посидишь, а там за тобой придут.

– Кто?! И зачем я вам нужна?

Ответа не последовало, только злорадный смешок. Я выхватила мобильник и осветила помещение. Это оказалась небольшая комнатушка, забитая всяким хламом, в которой имелось небольшое окно, закрытое изнутри ставнями.

– Я буду кричать! – воскликнула я, припав к дверной щели. – Соседи услышат, полицию вызовут!

– Можешь орать, сколько влезет, – милостиво разрешили мне. – Не беспокойся, никто никого не вызовет.

Я как-то и сама догадывалась, что не вызовут, но набрала полные легкие воздуха и завизжала, после чего схватила увесистый мешок и грохнула об пол. Но с той стороны только засмеялись:

– Хоть все там разгроми, не жалко, а нам твоих воплей все равно не слышно.

– Соседи услышат! Кто-нибудь будет проходить мимо и обязательно услышит! – завопила я истеричным голосом.

– Вот дурочка. – И с той стороны послышались удаляющиеся шаги.

Ага, дурочка, только вопрос еще, кто из нас, подумала я, перелезая через завалы к окну. Итак, я узнала то, что хотела – им меня не слышно, и это хорошо. Если бы было слышно, мне бы велели сидеть тихо. А еще хорошо то, что крепко запертые ставни прибиты к оконной раме гвоздями, а не прикручены шурупами. Небольшие такие гвоздики, четыре сверху, четыре снизу на каждой ставне.

Теперь займемся здешним хламом. Я вытряхнула на пол содержимое пары мешков, что тут у нас? Молотка с гвоздодером, разумеется, нет, но есть замечательный закаточный ключ для домашних солений, слегка заржавевший, но идеально мне подходящий – он был из тонкого и прочного металла. Вот и славно.

Не знаю, сколько часов мне пришлось провозиться. Два, три или все пять, сначала очищая шляпки гвоздей от многолетних наслоений краски, а потом долго расшатывая эти гвозди и миллиметр за миллиметром вытаскивая из старой, но крепкой древесины. Труднее всего было поддеть гвоздь, приходилось долбить дерево под шляпкой, но в конце концов все получилось. Будь это в нормальных условиях, я бы, может, и не справилась, но экстремальная ситуация не позволяла воспользоваться детской отговоркой «не умею».

Грохнув для проверки об пол еще одним уцелевшим мешком, я выждала пять минут и – наконец-то! – отодвинула ставни, раскрыв окно. Я думала его разбить, но в нем обнаружилась приличных размеров форточка. Хоть ею не пользовались уже давно, но после возни с гвоздями открыть форточку показалось мне детской забавой, а уж вылезти – вообще ерундой.

Ловко приземлившись на ноги – подоконник был не намного выше земли – я огляделась и, не увидев во дворе ни одного человека, махнула через забор и бросилась бежать по дорожке.

Отбежав немного, оглянулась. Дом, из которого я только что вырвалась, стоял немного на отшибе, а чуть дальше за ним раскинулась деревня. И бежать через деревню мне было страшновато – а ну как кто увидит? Если они здесь так боятся этих Силуяновых, то обязательно дадут им знать. Да и дорогу через болото я в такой темнотище вряд ли найду. Надо бы бежать той дорогой, по которой меня привели в этот дом. Но ее я почти не запомнила, и вдруг там тоже болото?

Это была серьезная проблема! Нужно как-то выбираться, пока меня не хватились. К бабе Ане идти было боязно – ведь она теперь у них под подозрением, туда первым делом бросятся, если обнаружат мое исчезновение. И потому я решила – лучше все же попробую пройти тем путем, каким меня сюда привели.

Вот вроде бы и дорожка. Следы на мокром снегу, который к ночи сковал морозец. И хорошо, что сковал – значит, теперь по следам труднее будет вычислить, куда я ушла. Эх, жаль, фонарик потеряла, темнотища тут полнейшая. Свет от мобильника не слишком помогал, и как я ни силилась, а куполов монастыря не увидела.

Я спрятала мобильник, чтобы не привлекать к себе внимания, и пошла по этим следам. Тропинка виляла среди зарослей кустарника и деревьев, терялась, иногда попадались участки, лишенные снега, и я не могла вспомнить, проходила здесь или нет. Мне тогда было не до того, чтобы местность примечать, а потому приходилось всецело полагаться на темные впадины следов под ногами. Вскоре кустарник и перелески слились в самый настоящий лес, и я уже сомневалась, что иду правильно.

Спустя час я убедилась, что и в самом деле зашла не туда. Передо мной раскинулась большая каменистая пустошь, лишенная как растительности, так и снега, я по пути сюда однозначно этого места не видела. Следы обрывались здесь, и я вынула мобильник, посветила.

Насколько велика пустошь, разобрать в его слабом свете было невозможно, зато следы… Следы были не мои! Меня, помнится, вели трое, а эти следы принадлежали одному человеку, судя по размерам – женщине, но узор подошвы и близко ничего не имел с моими сапогами.

Так, и что мне теперь делать? Вернуться назад и искать правильную дорогу? А если там хватились и ищут меня? Нет, нет, возвращаться ни в коем случае нельзя. Я огляделась. Куполов монастыря по-прежнему не было видно, и вообще ничего нельзя было разобрать, только высокие черные силуэты деревьев сливались с темным небом.