"Сибирский вояж" (версия 3.0) - Skif300

с избытком. История вершится не в сибирской провинции, а в Москве и Петербурге. Вот, со старой столицы, я и решил начать своё восхождение на политический и экономический Олимп этого мира. Планов скопилось громадьё, остаётся только взяться за них, засучив рукава.

Всё же одно важное обстоятельство не давало мне покоя. Настолько важное, что могло помешать добиться успеха, в дальнейших действиях. Не знаю, было ли это последствием моего шатания в сторону криминала, как наказание за попытку решения проблем насильственными методами. А может просто ослаб эффект межвременного перемещения. Типа, адаптация завершена, подушка безопасности для попаданца сработала, дальше сам…

Только последнее время, я всё больше ощущаю ослабление моих уникальных способностей, приобретённых при попадание сознания в эту реальность. Нет, совсем они не исчезли, но уровень снизился значительно. Причём, процесс был неравномерным. Умение петь никуда не делось, а вот показатели силы, скорости и выносливости моего тела упали ощутимо. Пусть я остался очень развитым физически человеком, но уже как один из многих, а не некий аналог Супермена будущего. Память тоже стала избирательной. Песни и музыку помню хорошо, а вот многие знания по истории и экономики грядущего, просматриваются как в тумане. Так, что лафа, похоже, закончилась. Придётся, как раньше накачивать мозги и тело собственными усилиями, через пот и кровавые мозоли. Ну, нам не привыкать. Так, что будем посмотреть.

*******************

Хотя, если по правде, надо быть ближе к реальности. Знания, почёрпнутые из книг и всемирной паутины, могут и не совпадать с действительностью. Ничего, время досконально разобраться на месте ещё есть. К тому же, насчёт возможности предотвратить русские революции, тем более первую мировую, я немного загнул. Сложновато придётся. Ну, сибиряки на мелочи не размениваются. Рассуждаем, в порядке бреда – если нельзя революцию предотвратить, нужно её возглавить.)

А что? В тюрьме сидел, с политическими плечом к плечу бились против царских приспешников. Если правильно подать информацию, то о сидение в карцере, легенды будут рассказывать. Вступлю в партию, прокачаю персонажа, заработаю репутацию. Добавим знание будущего и личную харизму. Да я даже работы Ленина, хорошо помню. Сплагиачу и дёрнуться не успеет. Ха-ха, вот такие пирожки с котятами.

Интерлюдия 4

Николай Соломонович Онанашвили, с удовольствием наблюдал, как растворяется в окружающем пространстве, дым из его трубки. Время от времени, он любил побаловать себя ароматным заграничным табачком. Внимательно оглядев своих помощников, Николай решил ещё раз проверить, достаточно ли они уяснили все тонкости, порученного им дела.

- Всё запомнили, что нужно сделать?

- Всё Нико! Приехать в Томск, связаться с Дато, в тюремном замке. Узнать, кто покалечил Гиви – взять его и привезти на заимку, где дождаться Биду Секания и отдать ему его кровника,- бойко оттарабанил Георгий Баградзе задание хозяина.

Онанашвили благосклонно кивнул.

- Смотрите, не подведите, меня перед старым товарищем.

Когда, его давний друг Дадиани, попросил о помощи, то узнав суть да дело, Нико не колебался ни секунды. Проклятый русский посмел поднять руку на члена их грузинского братства. Уже за одно это его следовало примерно наказать. А уж узнав, что обидели родственника самого Секания, лидер кавказкой диаспоры в Иркутске, решил обтяпать дельце как можно скорее. Представив, что сделает Бида с обидчиком его троюродного брата, Онанашвили мстительно усмехнулся. Про Секания среди грузинских воров, ходили настоящие легенды.

В 1903 году Секания отбыл в Александровской каторжной тюрьме восьмилетний срок за убийство. Добровольцем вступил в действующую армию и участвовал в Русско-японской войне. За личную храбрость награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами. Затем по Высочайшему повелению восстановлен в гражданских правах. После войны он вернулся к старым привычкам, одним из его самых громких дел стали ограбление на р. Зея, в результате которого было захвачено 10 пудов золота, а также нападение на артельщика Амурской железной дороги.

Сам Николай Соломонович, иркутский мещанин, 53-х лет отроду, фактически был руководителем всего кавказского сообщества Сибири и Дальнего Востока. Он был организатором самых успешных и дерзких ограблений в начале двадцатого века. Длинные руки Онанашвили достигали даже некоторых заграничных территорий.

В 1880 г. за покушение на убийство с целью грабежа Тифлисский окружной суд приговорил его к высылке на поселение в Сибирь. У себя на родине он был бедным сыном пастуха, рано отданным к богатым соседям в работники, но не удовлетворившийся своей долей.

В ссылке ему повезло – удалось задержаться в Иркутске. Имея на руках некоторую сумму, он сумел купить небольшую пивную, а позднее – трактир недалеко от строящейся железной дороги. Он стал тем самым земляком, к которому тянулись не знающие языка, чужие в Сибири, строители железной дороги – кавказцы. Нико Онанашвили помогал им спускать заработанные каторжным трудом деньги, и дело его процветало. До полиции доходили слухи, что трактир стал притоном грабителей, что там обирают пьяных посетителей. Говорили и более страшные вещи: якобы состоятельных клиентов, по незнанию заночевавших в номерах сомнительного заведения, ночью душили, и обобранные трупы спускали в Ангару. Во время Русско-японской войны Онанашвили содержал «Номера для приезжающих», в которых, по сведениям жандармов, бесследно исчезли несколько молодых офицеров, остановившихся по пути на фронт. Подручными Нико были Платон Дадиани и «Коля», Николай Цулукидзе. Полиция, как обычно, ничего противозаконного не обнаружила, рассчитывать на показания земляков против своего благодетеля не приходилось, а иных фактов, кроме голых покойников, не было. Наглость, с которой действовали кавказцы, вызывала возмущение. В 1906 г. заведение разгромили местные жители под предводительством активистов из «Союза русского народа» и «Союза Михаила Архангела». Осторожный Николай Соломонович сделал необходимые выводы, да и времена изменились. Из привокзального притона он соорудил более-менее благопристойные номера под названием «Крым» и сдал их в аренду проверенным людям. Платон Дадиани был отправлен в Харбин, где открыл филиал «дела» своего хозяина, а Цулукидзе, оказавшийся якобы грузинским князем, сделался завсегдатаем иркутских салонов, где вел карточную игру. Самому Онанашвили тоже уже не требовалось душить темными ночами своих клиентов – он стал одним из крупных тайных ростовщиков и крестным отцом кавказцев, занесенных разными ветрами с теплого юга в холодную Сибирь.

Как ни старался респектабельный буржуа скрыть свое темное прошлое, оно давало о себе знать, прежде всего, в семье. Арестованные земляки Николая Соломоновича, в порыве редкой откровенности, не для протокола, конечно, рассказывали о нем много интересного. Например, о том, как он избивал свою жену, пока однажды не забил ее ножкой от стола насмерть. Договорившись с полицией,