Пожиратели огня - Луи Жаколио

Положение было в высшей степени опасное.

Предсказания Виллиго. — Страшная ночь. — Чертов пик. — Ночная экскурсия Виллиго.

ПЕРВЫЕ ЧАСЫ НОЧИ ПРОШЛИ В ПОСТОЯННОЙ тревоге. Друзья несколько раз повторяли обход вокруг фермы. Крики раненых утихли, но черные тени по-прежнему мелькали в темноте. Это заставило канадца и нагарнукского вождя изменить первоначальный план. Они не могли оставить Кэрби и его семейство в таком опасном положении.

Даже если бы Виллиго с самолюбием дикаря продолжал настаивать на немедленном преследовании нготаков, от которых ему пришлось бежать, то Дик не пошел бы с ним. Для него важнее было защитить ферму, нежели удовлетворить самолюбие дикаря. Вместе с тем без содействия Оливье и Лорана невозможно было и думать об экспедиции, а граф д'Антрэг решительно высказался за то, чтобы остаться на ферме.

Черный Орел сделал вид, что соглашается с общим мнением. В последние дни он вообще казался мрачным и озабоченным, разговаривал с друзьями редко и большей частью о незначительных вещах, часто куда-то отлучался и вообще держал себя чрезвычайно странно, так что Оливье даже как-то раз высказался о нем:

— Точно заговорщик.

Читателю хорошо известно, в чем состоял этот заговор, но друзья Виллиго в то время еще ничего не знали.

Около полуночи, когда стало совершенно темно, наши пионеры заметили вдали перемежающееся пламя костров, что чрезвычайно заинтересовало Лорана и Оливье. Они обратились к Кэрби, который им объяснил:

— Это Чертов пик дает о себе знать.

— И через три дня он так даст знать о себе, что младенцы будут помнить! — прибавил Виллиго.

Сами по себе эти слова были очень просты, но дикий вождь произнес их таким свирепым голосом, что Оливье невольно вздрогнул.

— Что хочет этим сказать вождь? — спросил молодой человек.

— То, что скоро для всего буша будет праздник, и моя убитая жена запляшет от радости в стране праотцов.

— Право, Виллиго, ты теперь говоришь, как кораджи! — засмеялся канадец.

— Тидана правду говорит. Черный Орел действительно кораджи… Он предсказывает будущее, и очень недалекое будущее. Скоро раздадутся веселые крики вагуний, птиц смерти.

— Я ничего не понимаю, Виллиго!

— А когда брат Тидана поймет, он тоже запляшет от радости, потому что если бы дом Тиданы не подожгли, то бедная молодая белая женщина не умерла бы от страха. Так я говорю, скваттер Кэрби?

При этих словах вождя вся кровь прилила к щекам Дика. Он невольно перенесся мыслью к тому, что произошло с ним самим пятнадцать лет тому назад, и почувствовал в сердце холод.

— Зачем вспоминать старое, Виллиго? — печально упрекнул он своего друга.

Черный Орел наклонился к нему и тихо-тихо, так что никто не слышал, шепнул на ухо:

— Отчего не вспоминать старое, Тидана, когда мщение приближается?

Дик задрожал… Он хотел ответить, хотел спросить, но дикарь отошел от него, и Дик так и остался с вопросом, вертевшемся на языке. Было очевидно, что Черный Орел больше ничего не скажет.

Странные речи Виллиго помешали Кэрби докончить свое объяснение. Теперь фермер продолжал:

— Чертов пик — это огнедышащая гора, единственный в Австралии действующий вулкан, несмотря на вулканическое строение ее почвы.

— И он в течение всего года постоянно извергает такие фонтаны огня и пламени, как сейчас? — спросил Оливье скваттера.

— Нет, он отличается тем удивительным свойством, что сила его извержения обратно пропорциональна приросту и убыли месяца!

— Что вы хотите этим сказать, Кэрби?

— Именно то, что извержение пламени и горящей лавы усиливается по мере того, как луна идет на убыль, а когда от нее останется на небе только едва заметная серебряная полоска, сила извержения достигает своего апогея и затем начинает ослабевать по мере прибывания месяца, так что к полнолунию от извержения остается только едва приметная струйка синеватого дыма. Кроме того, у подножия этого вулкана находится озеро, наполненное серными осадками и жидкими выделениями нефти, в которое вулкан во время сильных извержений сбрасывает плоды своей деятельности, и, что при этом особенно странно, как бы велико ни было количество извергаемой вулканом в озеро серной жидкости, уровень озера неизменно остается все тот же, ни на йоту не повышаясь и не понижаясь!

— Это можно объяснить какими-нибудь подземными стоками, отводящими избыток жидкости в период наибольшего ее поступления! — заметил Оливье.

— Ваше объяснение, конечно, имеет под собой некоторую почву, но я не сказал вам, что два раза в год это озеро совершенно пересыхает, так что по дну его свободно можно пройти пешком, не запачкав обуви. Я сам проделал этот опыт и, несмотря на все свои старания, нигде не мог найти ни единой трещины в почве, которая могла бы служить стоком для вод!

— И это озеро находится на нашем пути в страну нагарнуков? — спросил граф.

— Да, вам придется перейти через Красные горы, а надо сказать, что в пору сильного извержения вулкана это путешествие не вполне безопасно!

— Как жаль, что наш почтенный мистер Джильпинг, не увидит этих чудес австралийской природы, о которых он мог бы сделать такой интересный доклад своему Королевскому обществу в Лондоне! — заметил Оливье. — Кстати, мистер Кэрби, не можете ли вы сказать, какая участь грозит нашему бедному другу? Виллиго, кажется говорил о столбе пыток!..

— Черный Орел, вероятно, несколько увлекается своим чувством ненависти к нготакам: это, быть может, единственное туземное племя, у которого белому человеку не грозят ни пытки, ни смерть благодаря их религиозным предрассудкам. В глазах нготаков белые люди — это их воскресшие и вернувшиеся с Луны предки, к которым они испытывают религиозное почтение. Они называют их «дедами» и относятся с уважением, но так как присутствие в деревне предка приносит, по их убеждению, счастье, то для того, чтобы он не мог уйти, его действительно приковывают к столбу на достаточно длинную цепь, чтобы он мог свободно двигаться, но не мог уйти за пределы селения. Быть может, именно об этом столбе и говорил вам Виллиго! Во всяком случае, Дик должен знать об этом, так как он не особенно встревожен участью вашего друга. Именно в силу этих убеждений нготаков их соседство для скваттеров более желательно, чем соседство какого-либо другого племени туземцев. Конечно, и они не откажутся при случае ограбить его, угнать скот, разорить ранчо, но никогда не решатся покуситься на его жизнь или жизнь его семьи.

В то время, как происходил этот разговор, канадец задумчиво прохаживался по веранде бельведера. Целый рой воспоминаний теснился в его душе, и перед его глазами разворачивались позабытые картины прошедшей юности. Так почти всегда в критические минуты человеку вспоминается его прошлая жизнь. Точно так же солдат, стоящий в траншее под свистом пуль и ядер, вспоминает веселые песни, которые он распевал в родном селе.